Я нажал правую педаль, и машина заскользила в сторону. По самолету резко хлестнули пули, словно крупные градины по железной крыше. "Мессер" успел дать очередь. Рули поворота стали передвигаться туго.
— Что там с хвостом, Лысенко? — спросил я у стрелка-радиста.
— Поврежден левый киль, — ответил тот через несколько секунд.
Машину тянуло влево, и при помощи рулей невозможно было удержать ее. Я прибавил обороты левому мотору и накренил самолет чуть вправо. Он еле держался в прямолинейном полете. Маневрировать стало нельзя: свалится в штопор. "Как же я уклонюсь от огня, если меня снова атакует "мессер"?" мелькнула в голове тревожная мысль. Но "мессершмитт" больше не появлялся. Его отогнали наши истребители прикрытия.
Наконец показался берег, занимаемый советскими войсками. Оба мотора работали на полную мощность, и все-таки я стал отставать от строя. Поврежденное хвостовое оперение оказывало большое сопротивление. Временами самолет терял равновесие: то клевал носом, то уходил влево. С большим трудом мне удавалось выравнивать его. Меня вдруг охватило чувство неуверенности в благополучном исходе полета. Даже подумал: не лучше ли штурману и стрелку-радисту покинуть машину? И тут же решил, что так будет надежней.
— Миша, Гриша, прыгайте! — приказал я.
Но они почему-то медлили и ничего не отвечали.
— Прыгайте! Не то поздно будет! — повторил я настойчиво.
Наконец Губанов сказал:
— Лучше сажай, я прыгать не стану.
— Я тоже, — ответил стрелок-радист.
После таких ответов у меня словно сил прибавилось. Значит, верят в своего командира. Значит, надо дотянуть до аэродрома и посадить машину во что бы то ни стало.
Невольно вспомнилось, как действовал в аналогичной ситуации гвардии старший лейтенант С. С. Воробьев. Над Либавой его подбили зенитки. Снаряды повредили на самолете бензобак и водосистему. Левый мотор вышел из строя, пилотировать машину было трудно. Воробьев стал отставать от строя и терять высоту. К одной беде вскоре прибавилась другая — подбитый бомбардировщик снизу сзади атаковали четыре "фокке-вульфа". Штурман М. И. Бабкин и стрелок-радист Ю. М. Глуздовский открыли по ним огонь из пулеметов. Фашисты отвернули, но тут же снова ринулись в атаку. У Пе-2 загорелся левый мотор, разрушился левый киль, отлетела часть обшивки плоскости. Положение казалось безвыходным. Однако летчик не потерял самообладания и действовал хладнокровно. Он сбил пламя с мотора, выпустил щитки, уменьшил скорость и продолжал полет. Дотянув до своего аэродрома, Воробьев мастерски посадил машину.
Вспомнив об этом случае, я стал действовать более уверенно и постепенно приноровился к капризам своей машины. Впереди показался аэродром, над которым кружили возвратившиеся с задания самолеты.
— Запроси у стартового командного пункта разрешение на внеочередную посадку, — приказал я воздушному стрелку-радисту.
Вскоре Лысенко доложил, что посадка разрешена.
Я вывел самолет на последнюю прямую и скомандовал штурману: "Шасси!"
Губанов перевел рычаг на "выпуск". Загорелись зеленые лампочки — шасси вышли. Вдруг слева вынырнула "пешка" и, сделав у нас перед носом четвертый разворот, пошла на посадку. Значит, мне уже не сесть. А второй круг машина не сможет одолеть.
— Стреляй красными! — крикнул я штурману.
Со старта нам тоже ответили предупредительными ракетами. Но вот первая "пешка" вдруг прекратила снижение и пошла на второй круг. Я убрал газ. Машину потянуло влево. Немедленно прибавил обороты мотору. Самолет пронесся мимо посадочного "Т" и с небольшим промазом коснулся земли.
— Порядок! — радостно воскликнул Губанов, с напряжением следивший за моими действиями.
На стоянке мы вместе с подошедшими техниками внимательно осмотрели самолет. Хвостовое оперение .было искорежено до неузнаваемости, а в плоскостях зияли десятки дыр. Нас поздравляли. Губанов, Лысенко и я стояли измученные, но счастливые. Я обнял друзей и сказал:
— Спасибо вам. Нас спасла ваша вера в командира.
— Молодец, Калиниченко! — жал мою руку инженер полка В. Т. Бражкин после осмотра машины.
— Какой там молодец, — махнул я рукой. — Смотрите, сколько работы задал вашим ребятам.
— Ничего, дело это для нас привычное, — улыбаясь, ответил инженер-майор. — И как ты только дотянул на таком решете...
Еще раз осмотрев повреждения самолета, Бражкин сказал инженеру эскадрильи Александру Довбне:
— Кили в сборе с рулями поворота на складе есть. Поставим новые.
— Пошли докладывать командиру, — позвал я Губанова и Лысенко.
По дороге нас догнал парторг Восков.
— Ты почему такой мрачный? — не удержался я от вопроса.
Сначала он не ответил и молча продолжал шагать рядом, опустив голову. Потом сказал:
— В эскадрилье Колесникова неприятность: два экипажа не вернулись.
— Какие два? Я видел только, как "мессера" срезали машину Мирошниченко.
— А зенитки подбили Щеткина, — добавил гвардии капитан.
Мы оба сразу умолкли. "Как же они попались? — с горечью думал я о Мирошниченко и Щеткине. — Такие опытные летчики, и вот тебе..."
Несколько позже наши друзья-истребители, сопровождавшие пикировщиков, рассказывали, что в самолет гвардии лейтенанта А. Г. Щеткина, когда он выходил из пике, угодил зенитный снаряд и вывел из строя правый мотор. Летчик удержал машину и даже пристроился к группе. Но вскоре подбитая "пешка" начала отставать и терять высоту. Кое-как дотянув до берега, Щеткин взял курс на запасной аэродром, чтобы там произвести посадку. И вдруг у бомбардировщика отказал второй мотор. При попытке сесть на поляну самолет разбился. Так мы потеряли еще трех замечательных товарищей — гвардии лейтенанта А. Г. Щеткина, гвардии лейтенанта П. Г. Лобанова и гвардии сержанта П. Д. Лопатенко.
* * *
Утро выдалось ясное, тихое. Первые лучи солнца причудливо окрасили землю в оранжевый цвет. Летчики ехали на аэродром в приподнятом настроении в такой день будет немало работы. Наверное, только меня хорошая погода не столько радовала, сколько огорчала. Мой самолет после вчерашнего печального полета находился в ремонте, и мне предстояло сегодня весь день отсиживаться на земле.
Машины остановились. Спрыгнув на землю, я поспешил на самолетную стоянку. Механик гвардии старший сержант А. А. Панченко встретил меня рапортом:
— Товарищ гвардии капитан, самолет к полету готов!
— Как? Неужели готов? — удивился я. — Вот уж никак не думал!
— Всю ночь работали, товарищ гвардии капитан.
Как не порадоваться замечательной работе этих неутомимых тружеников инженеров и механиков! Порой они делали невозможное, возвращая поврежденные самолеты в строй.
