В тот поздний вечер, когда мы с женой дочитывали конспекты, в прихожей раздались голоса, кто-то прошел в комнаты. Оказалось, приехал Никита Сергеевич, с ним Ванда Львовна Василевская и Александр Евдокимович Корнейчук. Рада пошла на кухню помочь домашней работнице, и вскоре все сидели за столом. Перебивать разговоры старших не полагалось, и лишь по ходу беседы мы узнали, что Никита Сергеевич только что был у Сталина. Возвращаясь домой, прихватил из гостиницы приехавших по своим делам в Москву Василевскую и Корнейчука.
В тот вечер Хрущеву, видимо, были просто необходимы собеседники, которые поймут его душевное состояние. Он сказал, что едет в Киев сдавать дела, так как теперь будет работать секретарем Московского обкома партии.
Ванда Львовна заплакала: «На Украине вас будет очень не хватать, Никита Сергеевич». Слова эти тронули Хрущева. Он знал, что Ванда Львовна говорит искренне. Польская писательница, интернационалистка. После оккупации Варшавы фашистами жила на Украине. В годы войны ее произведения часто печатались в газетах, журналах, с Хрущевым она встречалась на фронте. Повесть Василевской «Радуга», вышедшая в 1942 году, была награждена Сталинской премией, ее называли сражающейся книгой.
И Василевская, и Корнейчук дорожили расположением Хрущева. Александр Евдокимович был известным драматургом: его пьесы «Гибель эскадры», «Платон Кречет», «Фронт» шли по всей стране. Был момент, когда Никита Сергеевич решительно защитил Корнейчука, автора либретто к опере Данькевича «Богдан Хмельницкий». Этой оперой открывалась в Москве летом 1951 года Декада украинской литературы и искусства. «Правда» напечатала статью, в которой критиковались «националистические» мотивы спектакля. Обвинение было резким и по тому времени опасным — ведь совсем недавно вышло постановление ЦК по музыке и литературе: «ждановский каток» прошелся по Ахматовой, Зощенко, Шостаковичу. Позже Хрущев рассказывал, что ему с большим трудом удалось погасить гнев Сталина. Автору разрешили самому внести необходимые поправки. Опера «Богдан Хмельницкий» не продолжила список вычеркнутых из жизни произведений литературы и музыки.
Ванда Львовна Василевская умерла в июле 1964 и не узнала о смещении Хрущева. Неизвестно, что думал по этому поводу Александр Корнейчук, но во всяком случае, когда Никита Сергеевич скончался, Нина Петровна не получила от Корнейчука даже коротких слов соболезнования.
Знакомая тема. Как писал Илья Эренбург, «телефон вдруг замолчал…». Медленно, незаметно начинается отлив, и вот уже там, где плескалась вода, сухая земля…
Что стояло за неожиданным решением Сталина вернуть Хрущева в Москву? Теперь никто этого не узнает. Как никто не узнает, о чем говорили между собой эти два человека.
Однако эта «кадровая рокировка», если и выглядела импровизацией, совершалась с учетом следующих ходов. Казалось, Сталину целесообразнее держать Хрущева на Украине — дела там набирали темп, республика давала стране все больше хлеба, восстанавливался Донбасс, росли энергетические мощности, отстраивались разрушенные города. Хрущев пользовался на Украине авторитетом.
Сталин знал это и все-таки срочно вызвал его в Москву. Здесь уже сняли первого секретаря МК и МГК, председателя Моссовета Г. М. Попова. Говорили, что Сталина насторожило властолюбие Попова, как будто тот сам определил себе все три должности. Думаю, что Хрущев трезво оценивал сложившуюся ситуацию. Его не могло не беспокоить нарастание напряженности и в партии и в стране в связи с «ленинградским делом». Секретарь ЦК Маленков и министр госбезопасности Абакумов по поручению Сталина жестоко громили ленинградские кадры.
Теперь известно, как и по чьей воле возникло это «дело». Аноним сообщил в ЦК о неблаговидном поступке председателя счетной комиссии ленинградской областной и городской партийной конференции, проходившей в декабре 1948 года, были скрыты точные итоги голосования: коммунистам объявили, что руководители парторганизаций города и области избраны единогласно, а на самом деле это было не так. Против первого секретаря обкома П. С. Попкова — 4 голоса, Г. Ф. Бадаева — 2, Я. Ф. Капустина— 15, председателя Ленгорсовета П. Г. Лазутина — 2.
Что и говорить, обман подобного рода — партийный проступок, но бурная реакция Сталина, как станет ясно позже, шла от иного. Сталин никогда не любил этот город. Не здесь, не в этом городе отстоял он право считать себя вождем партии, не здесь встречал подобострастное поклонение. Он помнил о зиновьевской оппозиции, об убийстве Кирова…
Избранный после войны секретарем ЦК партии А. А. Кузнецов, ленинградец, герой блокадных дней, слишком быстро набирал силу и мог потеснить Берия и Маленкова, зорко следивших за каждым потенциальным соперником. Ленинградцем был и Председатель Госплана Н. А. Вознесенский. Председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов поддерживал их. Не слишком ли велико влияние ленинградцев в Москве?
И вот повод нашелся. Маленков и Абакумов сделали беспроигрышный ход. Они предугадывали желания Сталина, которые совпадали с их собственными целями.
Репрессии начались в 1949 году, а уже в сентябре 1950-го выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР, рассмотрев дело А. А. Кузнецова, Н. А. Вознесенского, М. И. Родионова, П. С. Попкова, Я. Ф. Капустина, П. Г. Лазутина по обвинению в измене Родине, контрреволюционном вредительстве, участии в антисоветской группе, приговорила их к высшей мере наказания. В то время в СССР смертная казнь была отменена, но, пока велось следствие, ее ввели снова.
На суде, прощаясь с живыми, А. А. Кузнецов сказал: «Я был большевиком и останусь им, какой бы приговор мне ни вынесли, история нас оправдает». Как часто в наши дни возникают из небытия такие трагические, исполненные веры слова! И можно ли простить тех, кто во имя своих карьерных целей угодливо готовил для мнительного и мстительного вождя списки «заговорщиков»? История не только оправдывает, но и обвиняет.
Я часто видел Г. М. Маленкова. Разве мог подумать тогда, что этот мягкий, обходительный человек, любящий семьянин и отец, способен к жуткой, безжалостной интриге, которая унесет жизни многих партийных и советских работников, что в ссылку будут отправлены их жены и дети — им судьба тоже уготовит участь «врагов народа» по родственным признакам.
А министр госбезопасности Абакумов? Получив указание или даже намек на чье-то мнение, он готов был на любую грязную работу. А вот в смертный час, когда справедливо приговорили его к высшей мере наказания, он попросил во имя гуманности хотя бы взглянуть на своего новорожденного ребенка…
