До сих пор он занимался без всяких помыслов о будущем и, увлекаемый самой бескорыстной любовью к науке, расширял свои знания, нимало не заботясь о том, где и как он будет их применять; но теперь, с одной стороны, он сам начинал сознавать, что поучился достаточно и пора приниматься за практическое приложение этих знаний, а с другой стороны, женитьба и вскоре рождение ребенка вынуждали подумывать о будущем, тем более что небольшой капитал, завещанный ему отцом, начинал истощаться. Но тут весьма кстати подоспело приглашение на профессуру из Петербурга. С восшествием на престол императора Александра II обновление русской жизни, коснувшееся всех ее сторон, коснулось и высших школ, в том числе и Петербургской медико-хирургической академии. В 1857 году президентом ее вместо Пеликана был назначен профессор П. А. Дубовицкий; он горячо принялся за внутренние преобразования, пригласив к себе в помощники в звании вице-президента московского физиолога Глебова, о котором говорилось выше, и сообща с ним решил для подъема преподавания дополнить состав профессоров молодыми силами, представившими доказательства своей научной подготовленности и талантливости.
С. П. Боткин и И. М. Сеченов.
2-я половина 60-х годов.Таким образом, на исходе 1859 года было послано приглашение занять кафедры в академии находившимся за границей Якубовичу, Боткину, Сеченову, Беккерсу и Юнге, имена которых сделались известными благодаря их трудам, помещенным в иностранных медицинских изданиях. Из них лишь Якубовичу тогда было под 50 лет, и он был воспитанником Харьковского университета, тогда как остальные четверо только три-четыре года как кончили курс в Московском университете, и они тем охотнее приняли это приглашение, что, будучи связаны близкой дружбой, видели возможность при одновременном появлении их в академии бороться с обветшалой рутиной и старыми порядками совокупными, а не единоличными силами. Боткин, приняв приглашение, выговорил для себя условие приехать в Петербург не ранее осени 1860 года, чтобы иметь время познакомиться с парижскою школой и клиниками и привести к концу начатые работы. Всю эту зиму и часть лета он провел весьма деятельно в Париже, посещая лекции Клода Бернара, клиники Бартеза, Труссо, Бушю и других; там же он написал свою докторскую дисертацию о всасывании жира в кишечнике и отправил ее на рассмотрение в академию, окончил свою большую работу о крови и поместил ее в вирховском «Архиве» вместе с другой работой, об эндосмозе белка, – наблюдение, которое он производил над куриными белками, лишенными скорлупы, при помощи соляной кислоты; кроме того, он работал и над другими вопросами.
С. П. Боткин
. 2-я половина 60-х годов.К сентябрю 1860 года Боткин прибыл в Петербург и после защиты диссертации немедленно был назначен исполняющим должность адъюнкта при академической клинике 4-го курса, которой заведовал профессор Шипулинский, человек не без дарований и не без познаний, но больной и уже настолько отсталый в своем деле, что ему трудно было вести клинику на уровне с современными требованиями науки и бороться со своим новым и высокоталантливым помощником. Студенты вскоре оценили достоинства и преимущества Боткина и стали охотнее ходить к нему на лекции, чем к Шипулинскому; не прошло и месяца после первого выступления Боткина в клинике, как отношения между ним и его патроном испортились до невозможности, так что после нескольких диагностических турниров над постелью больных, в которых победа осталась за молодым ученым, Шипулинский менее чем через год подал в отставку.
Среди профессоров тогдашней академии существовало две враждебные одна другой партии: немецкая и русская, находившаяся пока в зародыше. Первая предложила на конференции передать клинику Шипулинского кому-нибудь из старших «наличных» профессоров, Экку или Бессеру, оставив Боткина в звании адъюнкта; но тогда Боткин, которому Дубовицкий при поступлении в академию обещал, что он тотчас же получит место ординарного профессора, как только откроется вакантная клиника, заявил решительно, что выйдет тотчас же в отставку, если не будет сделан самостоятельным хозяином в освободившейся клинике. Неизвестно, чем кончились бы эти препирательства, – весьма возможно, что академия лишилась бы Боткина, если бы не явилась на конференцию депутация от студентов с просьбой отдать ему предпочтение перед другими конкурентами и не склонила бы тем чашу весов на его сторону: он был избран ординарным профессором.
Деятельность Боткина как клинициста. – Устройство лаборатории и приема для приходящих больных в клинике. – Отношение к слушателям. – Лекции. – Летние занятияС этого времени плодотворная деятельность Боткина могла развиваться без всяких помех. Она была слишком сложна, чтобы очертить ее краткими штрихами, и слишком специальна, чтобы сделать ее вполне удобопонятной для не-врачей. И если мы пытаемся теперь это сделать, то чувствуем при этом сами, насколько такая попытка превосходит наши слабые силы.
Сделавшись полновластным хозяином клиники, Боткин посвятил ей свои лучшие силы с таким рвением и с такой бескорыстной любовью, какие весьма редки в современных клиницистах, всегда отвлекаемых от преподавательского дела частною практикой, и какие (что особенно беспримерно) сохранялись в нем на прежней высоте, нисколько не ослабевая с годами до самой смерти. Эта любовь к клинике составляла в его жизни самое главное, господствующее чувство, – и все другие житейские интересы, не только общественные, не только частной практики, но даже, я решаюсь сказать, как это ни покажется невероятным, а многим даже чудовищным, интересы личного здоровья и благополучия, материальной будущности нежно любимой им семьи– все это уходило у него на второй план, лишь только случайно затрагивался вопрос о возможности прекращения для него клинической деятельности. Между прочим, вспоминается мне, как в конце 1887 года, за два года до его смерти, я, исследовав его впервые в Париже, посоветовал оставить на год занятия и провести зиму в Ницце; он даже побледнел, замахал решительно руками и, задыхаясь от волнения, вскричал: «Ну как ты можешь подать мне такой совет? Да разве ты не понимаешь, что клиника – всё для меня и что без нее я жить не могу? Я тогда совсем пропащий человек» и т. д., – и в его горячих, взволнованных словах слышалась такая искренность и непоколебимая убежденность фанатика, что оспаривать его не было никакой возможности.
Памятник С. П. Боткину перед клиникой, в которой он работал.
Скульптор В. А. Беклемишев. Бронза. Петербург. Открыт в 1908 году.В клинике сосредоточилась вся его страсть к науке и именно самая благородная сторона знаний – применение их к жизни; от клиники он получал двойное удовлетворение. Во-первых, в ней он продолжал учиться сам, проверяя все, что ему давали как книга, так и те соображения и задачи, которые зарождались, вырабатывались и в несметном количестве накоплялись в его постоянно работавшем мозгу; в свою очередь и клиника как непосредственное наблюдение больных беспрестанно наталкивала его на новые вопросы и выводы, служившие целям его самообразования. Во-вторых, в клинике он любил – и чуть ли не больше всего – свое преподавательское дело; в чтении лекций он видел не простое исполнение своего долга – для него они составляли живую, неодолимую потребность его натуры делиться собственными обширными знаниями и прививать молодым формирующимся умам ту же веру в медицину как точную науку, какая одушевляла его самого.
