До свидания, дорогая Софья Юльевна. Искренне желаю Вам всяческого благополучья.
Ваш Г. Адамович
P. S. Большая просьба: никому не говорите, что я в Ницце, чтобы это паче чаяния не дошло до иных местных жителей, которых у меня нет желания видеть!
18/IV-58, Paris
Mon cher ami monsieur Ginger!
Вот 5 тысяч, о которых Вы изволили сказать, что «как своих ушей».
Вчера я о Вас говорил Вырубову (не актеру, а лицу важному), который хочет издавать книгу о Маклакове моего сочинения. Если он к Вам обратится (се qui est loin d'etre sur) по этому делу, будьте почтительны и обстоятельны в справках. Он говорит, что в Германии все дешевле, но, м. б., будет печатать книгу и в Париже.
Уезжаю послезавтра, но надеюсь — не надолго.
Шлю поклон и заверение в неизменных чувствах Анне Семеновне.
Ваш Г. А.
17/VII-58, Nice
Дорогая Софья Юльевна!
Спасибо за письмо, простите, что отвечаю с опозданием. Причина в том, что я «перегружен» спешными делами, а на склоне лет стал уставать быстро. Все думаю, что это временно, случайно, «так», но, очевидно, не «так».
Спасибо и за 5 т. от Марии Самойловны (я ей, конечно, напишу). Ивановым я сообщил, что они у меня есть, но жду их приказа переслать им или оставить у себя до встречи. В августе я, верно, к ним поеду. Всего собрано, значит, около 30 т., больше, чем я надеялся.
Насчет «Рифмы»: хорошо, что эта «буря» успокаивается. Я говорил Маковскому о третейском суде как о средстве все-таки более желательном, чем мордобитие (он все рвался именно в такой дословный бой) Но и третейский суд — позорище, совершенно ни к чему.
Читаю «Встречу» со смутными и глубокими (это не ко мне относится!) откликами. Прежде всего, tres humain, и притом naturellement humain, без признака позы Какой-то итог жизни, в сущности рано (для Вас) подведенной и с большой горечью, тем более горькой, что для автора как будто неожиданной. Но я еще не все прочел. Беда моя в том, что я читаю медленно, хотя мои «друзья» дружно утверждают, что я в лучшем случае книгу перелистываю или не читаю вовсе. А стихи читаю — вдвойне медленно, потому что это пища концентрированная. Статью напишу в начале будущей недели. А еще читаю Зурова: мне он совершенно не интересен, но я не могу не видеть, что это талантливый и настоящий писатель. Вина, значит, во мне .
Ваш Г. Адамович
4/VIII-58, Nice
Дорогая София Юльевна!
Спасибо за письмо. Я очень рад, что статья моя о «Встрече» пришлась Вам по душе. Но, перечитывая ее, я все время думал: и этого не сказал, и тут не договорил и т.д. Впрочем, это история обычная, даже неизбежная. Я меньше понимаю (и разделяю) «муки творчества», чем муки авторского чтения самого себя.
Я был в Hyeres на похоронах Георгия Иванова. Она, «вдова»,— ей как-то не идет слово! – растеряна и недоумевает: что ей делать дальше? Показала мне записку, оставленную Жоржем, для распространения после его смерти. Он, по ее словам, предназначал ее для печати. По-моему, печатать в газетах ее нельзя, и она, Ирина, с этим согласилась.
Я Вам ее списываю и прилагаю. Что, по-Вашему, можно с ней сделать? Мне записка не очень нравится по тону, но это вопрос другой и значения не имеет. Ирина хотела бы ее распространить, главное – она мечтает уехать в Америку и ей обещан даровой билет. Но кроме билета нужна виза, affidavit (даже если на время – 6 месяцев, «а там видно будет») и т.п. Я сейчас ее делами немножко занимаюсь и хотел бы знать, как Вы относитесь к мысли об Америке и кто и как мог бы в этом деле помочь и содействовать? Друзей у нее мало, и она это знает, что растерянность ее и увеличивает.
Простите за все эти скучные вопросы. Но я уверен, что Вы поймете мое желание для этого сумасбродного и, в сущности, милого существа что-то сделать. Надеюсь дней через 10—12 быть в Париже, а пока шлю самый дружеский и сердечный привет.
Ваш Г. Адамович
Благодарю тех, кто мне помогал.
Обращаюсь перед смертью ко всем, кто ценил меня как поэта, и прошу об одном, позаботьтесь о моей жене, Ирине Одоевцевой. Тревога о ее будущем сводит меня с ума. Она была светом и счастьем моей жизни, и я ей бесконечно обязан.
Если у меня действительно есть читатели, по-настоящему любящие меня, умоляю их исполнить мою посмертную просьбу, завещаю им судьбу Ирины Одоевцевой. Верю, что мое завещание будет исполнено.
Георгий Иванов
20/VIII-58, Nice
Дорогая Софья Юльевна!
Спасибо за письмо. Надеюсь, что Швейцария и санатория быстро и окончанию восстановят Ваши силы. Я никогда не был в Швейцарии, но инстинктивно чувствую, что для поправки лучшего места не сыщешь! Не то что здесь, где жара и толпы туристов. Я люблю Ривьеру, но отдыхать здесь трудновато.
Третьего дня отослал Водову статью о «Встрече». Простите, что так поздно. Помимо моей обычной летней «депрессии» и размягчения мозга у меня нелады с глазами, и здешний доктор, будто бы «светило», мне запретил читать и писать или по крайней мере на месяц-два свести это к минимуму. Писать с закрытыми глазами я еще могу, но читать не научился!
Был недели две назад у Ивановых в Hyeres. Совсем плохо, но сколько это может тянуться — неизвестно. Книгу Вашу я читал внимательно и многое в ней уловил для себя неожиданного. Я не верю в Ваш пессимизм, т. е., вернее, в общее Ваше отталкивание от мира. Вы — один из тех людей, которые должны сказать: мне плохо, но, если кому-нибудь и где-нибудь хорошо, этого достаточно для оправдания жизни! Я пишу сейчас невнятно, да, пожалуй, и в статье написал о том же не совсем ясно, но, по-моему, именно в этом Ваша тема или то сталкивание двух тем, которое есть во «Встрече».
Насчет «Рифмы», кажется, сведения лучше, т. е. спокойнее. Но произошла какая-то перепалка Маковский — Померанцев в новом варианте. «Так было, так будет». Chacun s'amuse a sa maniere.
Moi je m'amuse a la рулетка, сначала удачно, а теперь — полукатастрофически. Но это в порядке вещей, и тоже «так было, так будет».
До свидания, дорогая София Юльевна. Шлю вам самые искренние пожелания здоровья и благополучия.
Ваш Г. Адамович
7/XI-58, Manchester
Cher ami Александр Самсонович!
Как изволите поживать, Вы и Анна Семеновна? Как здоровье, дела, настроение, покерные доходы?
Кстати, я послал иголки Р. Григ и не знаю, получила ли она их. Но этого Вы ей не передавайте, я ведь знаю, что ей писать трудно, а выйдет, как будто жду благодарности и ответа!
Мне сильно (и заочно) надоел Пастернак. Романа я не читал, пока не выйдет русское издание, читать не стану, но надоел гвалт, поднятый вокруг, и то, что одни говорят: «Война и мир», а другие: «нет, это не «Война и мир»! Я думаю, что, скорей, нет.
