Но Хейердал был непреклонен{65}.
Надеясь, что хотя бы мальчики подольше побудут с отцом, которого они едва знали, Лив все же удалось уговорить мужа остаться до весны, «посмотреть, как пойдут дела». Но, несмотря на этот проблеск оптимизма, она осознавала, что ей придется готовиться к жизни «одной с детьми»{66}.
«Я никогда не оправлюсь от шока оттого, что Тур был готов пожертвовать и мной, и детьми, — пишет она Генриетте. — Для меня это так необъяснимо, но он смотрит на жизнь другими глазами. Он считает, что я предала его…»{67}. Остальная часть письма утрачена.
Однако Лив потребовалось не много времени, чтобы понять, что Тур непреклонен. Надежды на примирение не оставалось.
Тогда она решила взять инициативу в свои руки и начала решительно действовать. За десять дней до Рождества, которое Лив должна была встречать только со своими двумя сыновьями, она назначила мужу встречу в суде с требованием развода. По семейному праву того времени один из супругов мог требовать развода в суде, «если другой супруг оказался виновен в измене или непристойном поведении, которое может быть приравнено к ней». Лив также потребовала, чтобы дети остались с ней.
В послевоенной Норвегии развод еще был постыдным делом. Позволить судье копаться в грязном белье не облегчало дела. Но в то время пресса о разводах не писала, и скандал не распространился далеко. Если бы Лив выиграла в суде, она бы немедленно освободилась от семейных уз. Затем как обманутой жене ей пришлось бы пройти долгий и унизительный процесс разъезда.
Дело слушалось в уездном суде Сёр-Гудбрандсдал уже 21 декабря. Стороны встретились в конторе нотариуса в Лиллехаммере, нотариус Эрик Эриксен выступал судьей. Лив доверила представлять себя адвокату Хокону Таллхаугу. Тур сам отвечал за себя.
Судья констатировал, что фру Хейердал последние три года жила в семейном домике Свиппопп в Рустахогде, а муж часто отсутствовал. Он также констатировал, что во время подготовки к слушанию были предприняты попытки примирения, но безрезультатно.
Развод. Лив хотела сохранить брак с Туром ради детей. Когда она поняла, что все бесполезно, то подала на развод через суд
В суде ссылались на свидетельницу. Ее звали Ивонн Дедекам-Симонсен, и она подтвердила, что 17 октября 1948 года имела половую связь с ответчиком.
Опираясь на это свидетельское показание и на собственные объяснения Тура Хейердала, суд счет доказанным, что основания для расторжения брака, согласно параграфу 48 закона о браке 1918 года, имеют место.
Суд принял следующее решение: «Брак между Туром Хейердалом и Лив Хейердал расторгается. Дети супругов — Бьорн и Тур — остаются с матерью, которая имеет на них родительские права»{68}.
Такое решение устраивало Тура. Он не мог думать ни о чем, кроме своей новообретенной любви, и, получив официальный развод, мог беспрепятственно продолжать ухаживать за фрёкен Ивонн Дедекам-Симонсен, двадцатичетырехлетней красавицей из Осло.
Ивонн работала в лаборатории фармацевтической фирмы «Нюгорд и К° А/С». После учебы в Англии, где она продолжила обучение практической микробиологии, ей требовался отдых. Родители отправили ее в отель «Невра Хойфьелльс».
Родственники и друзья описывали Ивонн Дедекам-Симонсен как красивую, элегантную и веселую девушку. До встречи с Туром она была обручена два раза. Она выросла в большой квартире в доме 25 на Бюгдёй-аллее, и те, кто замечал ее картавость, полагали, что имеют дело с девушкой из высшего общества. Но это «Осло-р» появилось вовсе не благодаря няне из городка Арендал в Южной Норвегии. Ивонн заимствовала такое произношение от родителей, уроженцев, соответственно, Сёрландета и Ярена.
По последней моде. Ивонн была модницей, это качество она унаследовала от матери, Берглиот Дедекам-Симонсен
Отец, Вессель Дедекам-Симонсен, вырос в Мандале. Он рано приехал в Кристианию, где занялся страховым делом. Со временем он стал страховщиком морских судов и много путешествовал, особенно в Англию, и его действительно можно было назвать солидным буржуа. Но он был веселым парнем, любившим после работы проводить время с богемой. Вессель любил сидеть в «Бломе» или «Театеркафеен», а вечеринки, которые он устраивал в доме на Бюгдёй-аллее, привлекали различных деятелей искусства — музыкантов, художников и актеров. Он сам был не лишен таланта, и, пока наливали, Вессель с удовольствием садился за рояль. Он не знал нот и играл на слух.
В такие минуты Ивонн проникала в комнату к гостям. Она любила игру отца и забиралась под рояль, чтобы послушать.
Мать Ивонн, Берглиот, выросла в Оморде в области Ярен и была дочерью директора Объединенной фабрики шерстяных изделий Свенна Нильсена, главного предприятия той местности. Но, когда отец в 1916 году получил место в конторе «Норск гидро» в Кристиании, он перевез семью в столицу и поселился на вилле в Слемдале. Берглиот очень радовалась такой перемене. По природе очень открытая, она мечтала быть танцовщицей и жаждала развлечений. Девушка встретила Весселя, который кроме игры на рояле был еще и отличным танцором, и влюбилась без памяти. Они поженились в 1921 году и планировали свадебное путешествие в Рим. Но поездка не состоялась, поскольку, будучи мастером оправданий, Вессель потратил деньги на то, что он считал более полезным для молодоженов. Он купил новый парус для своей яхты, двенадцатиметровую махину.
Ивонн родилась в 1924 году и была вторым ребенком из четырех детей в семье. В детстве она часто посещала виллу в Слемдале, где ее особенно интересовала библиотека дедушки, состоявшая из трех тысяч томов. В шестнадцать лет она сдала экзамен за неполную среднюю школу в Ниссене, учебном заведении для девочек, и Берглиот, сама окончившая гимназию, надеялась, что и Ивонн тоже ее окончит. Но, к удивлению семьи, девушка поступила в Государственную школу домохозяек. С 1941 года она работала в Центральной больнице, в медицинской лаборатории «В», пока ее в 1943 году не взяли в «Нюгорд и К° А/С».
В последующие недели после случая в отеле «Невра Хойфьелльс» Лив пыталась анализировать, почему разрушились отношения между ней и Туром. Она понимала, что уже думает не так, как в двадцать лет. «Но прошло много лет, и я узнала много нового из того, что мне довелось увидеть», — писала она Генриетте{69}. Тур, напротив, «сохранил все свои идеалы с тех времен, и я считаю, что это здорово — так хранить верность идеалам». Лив с удовольствием осталась бы верна идеалам, но они «со временем ускользнули от меня». Даже если супруги и различались во взглядах, все равно ей было непонятно, почему они не могли дальше жить счастливо вместе. «Может быть, это все из-за моей глупости. Я не знаю».
