Над таким автоматическим устройством работал во Франции известный своим перелетом через Ла-Манш летчик и авиаконструктор Луи Блерио, параллельно изобретая парашют для спасения пилотов при аварии.
При испытательном прыжке с парашютом храбрец спортсмен Селестин-Адольф Пегу, наблюдая вместе с конструктором, как брошенный им аэроплан, перевернувшись, вновь занял горизонтальное положение и, никем не пилотируемый, мягко приземлился, решил повторить такой же полет вниз головой, сознательно перевернув аппарат вверх колесами… И прочертил в небе зигзаг в виде полупетли… Пресса тут же донесла эту весть до России.
Но газеты Франции через несколько дней опубликовали письмо русского летчика Нестерова со схемой его полета по спирали в вертикальной плоскости — полную «мертвую петлю», после которой пилот благополучно посадил свой аппарат. Пегу благородно признал первенство Нестерова. 27 августа (9 сентября по новому стилю) с тех пор считается днем рождения высшего пилотажа. А Блерио, как и многие другие авиаконструкторы мира, прекратил свои работы по созданию автоматического устройства для «устойчивости» полета аэропланов.
Но родоначальник высшего пилотажа одарил мировую авиацию и многими другими идеями и нововведениями: предложил использовать самолеты для корректировки точности артиллерийской стрельбы, вести с них аэрофотосъемку местности для уточнения географических карт, а во время военных действий — боевых позиций неприятеля; первым начал осваивать полеты ночью, что на Западе еще долго считалось невозможным, спроектировал два самолета необычной конструкции для мирных перелетов и одновременно обосновывал возможность ведения воздушного боя — умелым маневрированием, оружием на борту или тараном своего самолета аппарата противника…
Однако военное ведомство России продолжало держаться пацифистской инструкции: «аэропланам пулеметы не положены» и в 1912 году, во время Балканской войны, когда русская авиация впервые приняла участие в боевых действиях, и в первые два года Первой мировой войны. Не поколебала его упорства даже трагическая гибель летчика-героя Петра Нестерова при таранном ударе его безоружного «морана» по самолету противника…
Лишь устрашающие германские бомбардировки летом 1916 года заставили отменить эту инструкцию, вооружить самолеты и создать первые русские истребительные авиаотряды под командованием Александра Казакова и Ев-графа Крутеня.
Осенью того же 1916 года русский летчик Константин Арцеулов (племянник художника Айвазовского) впервые ввел свой аппарат в преднамеренный штопор и, согласно своим теоретическим расчетам, вновь вывел его в горизонтальный полет. Гибельный штопор стал с той поры одной из фигур высшего пилотажа. Самолет перестал быть «игрушкой стихии». Авиация вошла в армию мира особым родом войск.
НЕСТЕРОВ ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ (1887–1914)
Штабс-капитан, командир XI авиаотряда Юго-Западного фронта, основоположник высшего пилотажа, совершил семь боевых вылетов на безоружном «моране».
8 сентября (по новому стилю) над городом Жолкевом (Жолквой) близ Львова впервые в мире на безоружном двухместном «моране» преднамеренно таранил, чиркнув колесами сверху, австрийский «альбатрос» с двумя пилотами на борту. Погиб… Похоронен на Лукьяновском кладбище в Киеве.
Награды: орден Святой Анны III степени, орден Святого Станислава III степени, орден Георгия Победоносца IV степени (посмертно), медали.
Мне посчастливилось не раз посещать маленькую однокомнатную квартирку дочери П. Н. Нестерова Маргариты Петровны в центре города Горького (теперь — Нижний Новгород). При ее жизни здесь побывали тысячи гостей со всех уголков страны. Она была рада всем. Вела экскурсии по квартире, ставшей неофициальным филиалом областного историко-архитектурного музея. Показывала семейные фотоальбомы с портретами предков, которые листал когда-то кадет Петр Нестеров, подводила к фотографиям своего отца, во множестве висевшим на стенах, рассказывала все, что помнила о нем. Поила чаем со вкусной «бабкой» из яблок, которую стряпали в семье Нестеровых. Водила в общественный музей Алексея Пешкова (Максима Горького), что был тогда напротив ее дома, где гостей встречала тогдашний директор и создатель «Пешковского дома» учитель истории Татьяна Тартыжова, собравшая здесь большую экспозицию, посвященную Нестерову: книги и статьи о нем, фотографии, модели самолетов — тех, на которых он летал, и тех, которые проектировал и которые помешала построить и испытать война.
Яркие, живые (все-таки актриса в прошлом!) рассказы Маргариты Петровны о семье Нестеровых и ее традициях, личный архив и собрание книг об отце помогали проникнуться «мятежным духом исканий», с каким прожил свою короткую — в 27 лет! — жизнь этот необыкновенный человек.
Летная биография всемирно известного летчика, основоположника высшего пилотажа, первооткрывателя междугородных сообщений, ночных полетов, аэрофотосъемки, автора двух проектов самолетов Петра Николаевича Нестерова насчитывает всего два года — с 1912 по 1914 год. 8 сентября в миг первого в мире воздушного тарана оборвалась его «короткая до боли в сердце, но яркая, как факелом горящее сердце Данко, жизнь…» Так сказал о человеке, пример которого привел его в авиацию, первый космонавт Земли Юрий Гагарин.
Очень противоречивы мнения и воспоминания современников о Нестерове.
«Нервен и капризен. В минуты раздражения не всегда владеет собой, хотя добродушен. С большим самомнением», — писал в рапорте о семнадцатилетнем кадете Нестерове директор Нижегородского кадетского корпуса.
«Летчик выдающийся. Технически подготовлен отлично. Нравственные качества очень хорошие» — это из аттестата на двадцатичетырехлетнего, никому еще не известного выпускника Гатчинской авиашколы.
«Передо мной стоял красивый юноша. Голубые глаза, так похожие на синеву неба, смотрели серьезно… Рассказывал он просто, умалчивая о самом себе… «Только, пожалуйста, не пишите обо мне ничего, — как-то конфузливо обратился он ко мне на прощанье. — Скажут — ищет рекламы… Не стоит». И на мою просьбу заснять его у аппарата, отмахнувшись, пошел к ангару…» Это сообщение корреспондента газеты «Русское слово», датированное июлем 1914 года, — после беспримерного перелета Нестерова из Москвы в Гатчину, за полтора месяца до гибели.
А вот характеристики, которые ходили среди военных чинов и летчиков той поры: «циркач», «бесшабашная голова» и… «очень осторожный летчик»…
Трудно совместить столь разноречивые мнения, трудно составить по ним портрет человека. Но этот человек был необыкновенным, он был и остается национальным героем России.
