Я намеренно воздерживаюсь пока от оценки состояния дел в стране, поскольку еще не успел полностью осмотреться. Такую оценку можно дать только в отношении ситуации с продуктами питания, поскольку она быстро дает о себе знать, а ее причины нетрудно определить.
Дороговизна и нехватка, равные которым трудно представить себе в нашей стране, даже несмотря на блокаду продуктов питания. Положение в Петербурге много хуже. Карточная система, которая ввиду неопытности управления не ладится, очереди за хлебом и мукой, которые в Берлине можно наблюдать лишь у табачных и шоколадных лавок, т. е. за продуктами, не имеющими жизненно важного значения. Нормы хлеба мизерные, примерно четвертая часть нашей, хлеб некачественный, сырой и вязкий. Компоненты его лучше не пытаться выявлять. Цены на хлеб, муку и картофель по меньшей мере в десять раз выше, чем у нас. Мясо можно достать только за большие деньги. У кого они есть, тот может, разумеется, жить и здесь отлично.
Посетив крупный продовольственный рынок на Воскресенской площади, мы убедились, что птицы, хорошей рыбы из Волги, Камы, Москва-реки, овощей и дичи здесь сколько пожелаешь. Стоимость икры, ввиду почти полного прекращения вывоза, повысилась относительно не намного, русский фунт икры (410 грамм) стоит приблизительно 16–18 марок. Бутерброд с икрой, таким образом, дешевле бутерброда с колбасой, к тому же чаще всего сомнительного вида.
Такое никудышное снабжение городов в столь изобильной стране свидетельствует о том, что власти не справляются со своими задачами. Несмотря на то, что продукты не поступают из Сибири — богатой продовольствием кладовой, а также частично или полностью не поступают и из других важных продовольственных частей России, в целом, ситуацию при правильной организации снабжения можно рассматривать по сравнению с условиями в Германии и Австрии пока еще как весьма благоприятную. Но расшатанный транспорт, отсутствие должной организации в управлении, когда новые власти отрицают все, что было создано до них, не позволяют наладить правильный учет и распределение.
Несмотря на беспощадность во всем, несмотря на все декреты и террор, Советы встречают пассивное сопротивление трудящегося народа даже там, где он (как среди мелкого крестьянства) настроен революционно. Если коммунизм, по известному изречению, мечта о кошельке другого, то он кончается там, где затрагиваются собственные интересы личности.
Итак, отсутствие полного доверия к новым деньгам, несравненно более высокие доходы за счет спекуляции на черном рынке, желание попридержать наличные на худшие времена факторы, сдерживающие поставки.
Своеволие местных Советов, послушание которых тем меньше, чем больше удаленность от Москвы, ведет к местному эгоизму, последствия которого отражаются на положении крупных городов. Если уж в такой стране, как Германия, с ее четкой организацией управления не удается обеспечить должный учет продукции, то положение в этом вопросе в России не должно удивлять. На будущее, как только будет убран первый урожай, Ленин обещает в своих речах счастливые времена, вера в это очень мала. Пролетариат живет хуже, чем раньше, но особенно печальна судьба бывших служащих, офицеров, вдов и малообеспеченных пенсионеров.
Улицы во многом отражают сказанное, здесь можно видеть дам, явно относящихся к социально более высоким кругам, даже студентов и бывших офицеров, которые пролают газеты, сигареты и почтовые открытки. Поскольку ссуды не выплачиваются, использование банковских вкладов сведено к минимуму, люди, не находящиеся на содержании у государства и не занимающиеся ремеслом, находятся в отчаянном положении. Несмотря на высокую зарплату, бедствуют даже рабочие и служащие, так как высокие цены и нехватка продуктов не могут быть устранены ни карточной системой, ни господством рабочего контроля.
4 мая.
Для меня представляет большой интерес, наконец-то, ознакомиться с непосредственной работой одного из ведомств министерства иностранных дел. Провал нашей внешней политики, ставший очевидным в июле 1914 года даже непосвященному и усугубившийся во время войны, выдвинул на передний план общественного интереса вопрос о реорганизации и введении дополнительного персонала в министерстве на Вильгельмштрассе. Здесь, в Москве, я намерен выработать свое собственное мнение, освободившись от того критического отношения, которое было преобладающим в армейских кругах и до сих пор разделявшегося мною. Провал нашей дипломатии после Бисмарка[25] является фактом, который нельзя объяснить только международным положением, а также намеренными или непреднамеренными действиями какой-либо инстанции. Высокий уровень профессионализма должен подтверждаться значительными делами. Если этого не происходит, нужна реформа. Внешняя политика слишком опасная сфера деятельности, чтобы допускать в нее людей посредственных. Изменение политических средств отражается на солдате и на всем народе и вынуждает продолжать войну в неблагоприятных условиях.
Эта тема уже была однажды в январе 1915 г. предметом спора между мной и советником посольства Рицлером[26], который является сейчас главной опорой графа Мирбаха. В описываемое время Рицлер был направлен Бетман-Гольвегом[27] в качестве члена имперской канцелярии в Лодзь с целью сбора материала в 9-й армии по польскому вопросу. Он отметил тогда, что министерство иностранных дел весьма недовольно и находится в тяжелом положении в связи с тем, что армия не принесла быстрой победы, как этого требовало министерство. И хотя я был согласен с его оценкой неудач нашей армии на западном фронте, у меня был повод возразить, что упреки здесь неуместны, так как армия принимала решение под давлением политиков и в крайне неблагоприятных условиях, в коалиции с очень слабыми в военном и экономическом отношении союзниками.
Я вспоминаю об этом разговоре, поскольку он отражает различие взглядов — дипломата, с одной стороны, и представителя генерального штаба и армии — с другой. Во время войны эти отношения еще более обострились из-за недовольства всех гражданских так называемыми недопустимыми решительными мерами Верховного главнокомандования, о которых я не могу и не хочу судить.
К сожалению, и сейчас среди нас ощущается взаимное недоверие, но хочется надеяться, что в результате совместной работы и совместного проживания оно будет преодолено.
Д-р Рицлер, без сомнения, одаренный и широко образованный человек. Его восхищение и решительное заступничество за его прежнего покровителя, бывшего рейхсканцлера Бетман-Гольвега, можно считать неподдельным, а верность искренней, поскольку его подзащитный уже не у власти. Мне кажется, что под влиянием крайне демократических внутриполитических взглядов (которые заставляют Рицлера особенно ценить газету «Франкфуртер Цайтунг»), в нем выработались определенные черты немецкого либерализма, нередко останавливающие его перед решительными действиями.
