Уже давшее свои ядовитые всходы нацистское движение, с его организованным хулиганством, уличными драками, скандалами, фанатичной преданностью Гитлеру и бешеным антисемитизмом было ответом на размышления Эйхмана о том, как одержать верх над евреями. В 1927 г. в возрасте 21 года он вступил в германо-австрийское объединение фронтовиков. В 1932 г. при поддержке своего земляка и друга Эрнста Кальтенбруннера, который был уже заметной фигурой в нацистском движении и которому спустя годы предстояло возглавить пост высшего руководителя РСХА, а позже быть повешенным за преступную деятельность этого управления по приговору Нюрнбергского трибунала, Эйхман вступает в ряды СС.
В 1933 г. Эйхман приступает к обучению в лагере СС в Клостер-Лехфельде, после чего в 1934 г. в чине унтер-офицера (унтершарфюрера) его направляют в печально известный концентрационный лагерь Дахау, где прилежный ученик с энтузиазмом осваивает навыки издевательств и пыток заключенных. В 1934 г. он вступает в пресловутую службу СД, где опять-таки с удивительной прозорливостью его направляют на работу в «еврейский» сектор этой организации, который трудится в тесном контакте с «еврейским» отделом гестапо. Только в 1938 г. Эйхман стал офицером СС – лейтенантом (унтерштурмфюрером).
Всегда алчущий внимания, которое помогло бы ему продвинуться по службе, получив очередное повышение, а значит, и более широкие возможности для достижения самых сокровенных жизненных целей, Эйхман придумал небылицу о том, что будто бы он является отпрыском старинной немецкой семьи из Палестины. Тем самым он причисляет себя к гордым надменным потомкам ордена тамплиеров, крестоносцев, которые боролись за Святую землю. Эйхмана как предполагаемого знатока Палестины направляют на Ближний Восток со шпионской миссией, суть которой заключалась в изучении возможностей создания в этом уголке земли немецкой разведывательной сети. Но когда летом 1937 г. он с полными карманами денег для подкупа будущих агентов прибыл в Палестину, англичане, которые в то время владели мандатом на эту землю, сумели сорвать с него дешевую маску обычного путешественника и угадать истинную цель его приезда, приказав ему покинуть страну.
Никогда не поддаваясь разочарованию от временных неудач, обладая даром умения превращать неудачу в успех, Эйхман проследовал в Каир, где встретился с главным муфтием Иерусалима Хай Амином эль-Хуссейни, одним из самых ярых ненавистников еврейства во всем мире.
Позже эль-Хуссейни, узнав о том, что 4 тысячам еврейских детей удалось избежать уготовленной им смерти, назовет это «невыносимым скандалом». Он тепло принял Эйхмана, и вместе они принялись строить планы уничтожения евреев, проживавших на арабских землях. В декабре он посетил Германию, где был принят Гитлером, и вместе с Эйхманом совершил поездку по концентрационным лагерям.
В результате той в общем безрезультатной поездки Эйхмана на Ближний Восток, в ходе которой он посещал также еврейские поселения и сообщества и пытался интенсивно изучать еврейский фольклор, что делалось для того, чтобы произвести впечатление на руководство СС, он быстро приобрел себе репутацию самого информированного и знающего «специалиста по еврейскому вопросу». Было логичным, что вскоре ему предстояло занять в Берлине должность в учреждении под названием Научный музей по делам евреев. Деятельность «музея» была направлена на подробное изучение еврейства, сионизма во всех его проявлениях, имен, событий и фактов из жизни руководителей сионизма во всех уголках земли, а также в первую очередь обо всех еврейских организациях в мире.
Продемонстрировав упорное, ничем не прикрытое стремление активно участвовать в проведении мероприятий, направленных против евреев, в 1938 г. Эйхман был назначен руководителем ведомства по насильственной еврейской эмиграции в Вене. Он обрушился на евреев в Австрии, подобно реинкарнации Робеспьера. В свое время французский революционер любил, подписывая смертные приговоры в годы террора, украшать себя самыми роскошными нарядами, шелковыми штанами, парчовыми камзолами и туфлями с серебряными пряжками. Эйхман тоже обставлял свое появление во вверенном ему ведомстве с театральной драматичностью. Он всегда появлялся там в сшитой на заказ униформе и в начищенных до блеска сапогах. Даже пистолет в сверкающей кобуре у него на боку был скорее элементом декорации, чем оружием. Гораздо больше страха у групп евреев, ожидавших его появления, вызывал его холодный, высокомерный тон, которым он заявлял им, что их дома и имущество подлежат конфискации, а сами они должны оплатить всеми своими денежными средствами разрешение, «позволяющее» им покинуть свою родину и стать несчастными изгоями в этом не знающем сострадания мире. «Каждый еврей, покидающий Австрию, делал рейх богаче», – признал Эйхман на судебном процессе.
Мера его моральной черствости видна из следующего эпизода. Однажды к нему на прием пришла группа евреев, которая попросила разрешения перевезти прах горячо почитаемого ими основателя сионизма Теодора Герцля из Вены в Палестину. В ответ на такой опрометчивый визит Эйхман стал хватать членов делегации за волосы и ударил по лицу их лидера доктора Левенгерца. Потом внезапно его настроение изменилось. Он вынул сигарету, прикурил ее от дорогой зажигалки и, выпустив струю дыма в лицо доктору Левенгерцу, заявил, что согласен обсудить с делегацией вопрос о перевозке гроба Теодора Герцля. С лицом человека, который делает этим людям огромную уступку, Эйхман огласил в своем решении: «Я сказал ему (Левенгерцу), что если я соглашусь решить его проблему, то и он должен сделать что-то для меня – уговорить еще 8 тысяч евреев покинуть Вену». Разумеется, слово «эмигрировать» означало лишиться домов, имущества и часто являлось для человека полной катастрофой. (Евреи выезжали в Палестину, но больше в США и другие страны. – Ред.)
Результаты деятельности Эйхмана в Вене пришлись настолько по вкусу Гиммлеру, что в 1939 г. рейхсфюрер СС отозвал его в Берлин и назначил руководителем подгруппы IV В4. Теперь карьера Эйхмана круто пошла вверх. Он получил власть и мог удовлетворять свою страсть к алкоголю. Он обожал шнапс, вино, пиво, разнообразные ликеры, а однажды во время празднования какой-то очередной победы он предложил тост, держа в руке бокал с «бренди, разбавленным кобыльим молоком» (Schnaps und Stutenmilch). С неизменным щегольским стеком в руке и одной или двумя порциями выпивки в желудке, он всегда был готов с энтузиазмом выполнять свои служебные обязанности. Эйхман возглавлял жестокое изгнание евреев из Германии, Польши, Чехословакии. В РСХА, бастионе бескомпромиссной борьбы с ними, он имел полное право на заявление, которое сделал в письме своему другу: «Теперь они, эти евреи, все у меня в руках. Они не осмелятся сделать и шагу без моего разрешения. Можешь мне поверить, я заставлю этих господ суетиться».
