Афанасий Никитин - Хождение за три моря

§ 39. Бывают иногда люди, которые, расставаясь с другими и не предполагая возвращаться в те края, легко забывают о дружбе, думая, что больше никогда уже не увидятся. Отсюда происходит то, что часто они поступают не так, как должны были бы поступать. Они, конечно, делают неправильно; ведь есть поговорка, что гора с горой не сходится, а человек с человеком сойтись может.

Случилось так, что при возвращении моем из Персии вместе с послом Ассамбека я хотел проехать через Татарию и через Польшу и таким образом попасть в Венецию. Впоследствии я не проделал этого пути. Тогда в нашей компании было много купцов из татар. Я спросил их, что сталось с Эдельмугом, и они сказали мне, что он умер и оставил сына по имени Ахмет. При этом они описали признаки его лица, так что и по имени, и по внешним чертам я узнал в нем именно того человека, которого его отец когда-то отдал мне в сыновья. Как говорили те татары, он занимал высокое положение при хане, и если бы мы проезжали тем путем, мы без сомнения попали бы в его руки. Я уверен, что имел бы у него наилучший прием, потому что сам всегда хорошо принимал и его отца, и его самого. А кто подумал бы, что спустя тридцать пять лет[635], при крайней отдаленности друг от друга обеих стран, встретятся татарин с венецианцем?

§ 40. Я добавлю к этому еще один рассказ (хотя событие относится к другому времени), потому что он касается того же, о чем я только что говорил. В 1455 г., будучи на складе одного виноторговца на Риальто и расхаживая по помещению, я вдруг заметил за бочками, в конце склада, двух закованных в цепи людей. По внешнему виду я узнал в них татар[636] и спросил, кто они такие. Они ответили мне, что были в рабстве у каталонцев, что потом бежали на лодке, но в море были захвачены здешним купцом. Тогда я сразу же пошел к начальникам ночной стражи[637] и подал им жалобу по поводу этого дела. Те немедленно прислали несколько служащих, которые привели татар в контору и в присутствии того купца их освободили, а его осудили.

Я взял этих татар, привел их к себе в дом и расспросил, кто они такие и из какой страны. Один из них сказал, что он из Таны и что был слугой Коцадахута. Последнего я когда-то знавал, потому что он был коммеркиарием[638] хана, который через него сдирал пошлину с товаров, ввозимых в Тану. Вглядевшись в лицо татарина, я как будто узнал его, потому что он много раз бывал в моем доме. Тогда я спросил, как его зовут, и он сказал мне, что его имя Кебекчи, что на нашем языке означает «отделяющий отруби, высевки» или же «просеивающий муку». Я посмотрел на него и сказал: «А меня-то ты узнаешь?» Он ответил: «Нет». Но лишь только я упомянул о Тане и об Юсуфе (так меня называли в тех краях), как он бросился к моим ногам и хотел их облобызать, говоря: «Ты дважды спас мне жизнь, один раз теперь, потому что, оказавшись в рабстве, я считал себя умершим; в другой же раз, когда горела Тана; ты тогда пробил пролом в стене, через который выбралось наружу много людей и в их числе мой хозяин и я». Это действительно так и было. Когда случился в Тане тот пожар, я сделал пробоину в стене против одного пустыря, где скопилось много народу; через пролом вышло наружу до сорока человек и между ними этот самый татарин и Коцадахут.

Я продержал обоих [татар] у себя в доме почти два месяца, а когда отплывали корабли в Тану, я отправил их домой.

Итак, расставаясь с кем-либо в предположении никогда больше не возвращаться в те края, никто не должен забывать о дружбе, как будто никогда уже не придется свидеться. Может случиться тысяча вещей так, что снова придется повстречаться и, быть может, тот, кто более силен, будет нуждаться в том, кто менее силен.

§ 41. Возвращаясь к рассказу о Тане, я пройду по западному побережью, следуя вдоль Забакского моря, а после выхода из него поверну налево; затем пройду немного по Великому морю вплоть до провинции, называемой Мингрелия.

§ 42. Если ехать из Таны вдоль берега упомянутого моря, то через три дня пути вглубь от побережья встретится область, называемая Кремук[639]. Правитель ее носит имя Биберди, что значит «богом данный». Он был сыном Кертибея, что значит «истинный господин». Под его властью много селений, которые по мере надобности могут поставить две тысячи конников. Там прекрасные степи, много хороших лесов, много рек. Знатные люди этой области живут тем, что разъезжают по степи и грабят, особенно [купеческие] караваны, проходящие с места на место. У [здешних жителей] превосходные лошади; сами они крепки телом и коварны нравом; лицом они схожи с нашими соотечественниками. Хлеба в той стране много, а также мяса и меда, но нет вина.

Дальше за этим народом лежат области, населенные племенами с различными языками, однако они не слишком удалены друг от друга. Это племена Кипке, Татаркосия, Собаи, Кевертеи, Ас, т. е. Аланы[640], о которых мы говорили выше[641]. Они следуют одно за другим вплоть до Мингрелии, на пространстве двенадцати дней пути.

§ 43. Эта Мингрелия имеет границу с Кайтаками, которые живут около Каспийских гор[642], и частично с Грузией[643] и Великим морем, а также с горным хребтом, проходящим в Черкесию. С одной стороны, Мингрелия имеет реку, называемую Фазо[644], которая ее огибает и впадает в Великое море.

Правитель этой провинции зовется Бендиан[645]. Он владеет двумя крепостями на упомянутом море; одна называется Вати[646], другая – Савастополь[647]. Кроме этих у него есть и другие крепостцы. Вся страна – каменистая и бесплодная; там нет хлеба иного сорта, кроме проса; соль туда привозят из Каффы. Жители выделывают небольшое количество холста, весьма плохого[648]. Народ там дикий; показать это можно на следующем случае.

Я был в Вати, куда попал вместе с неким Ацолином Скварчафиго, генуэзцем, отправившись из Константинополя на одной турецкой парандерии[649], чтобы добраться до Таны. На пороге дома стояла какая-то молодая женщина. Генуэзец сказал ей: «Surina patro in cocon», что значит: «Госпожа, дома ли хозяин?», – подразумевая ее мужа. Она ответила: «Archilimisi», что значит: «Он придет». Генуэзец схватил ее за губы и, показывая мне, говорил: «Смотри, какие у нее красивые зубы!». Потом он показал мне ее грудь, трогая соски. Она нисколько не смутилась и не двинулась. Затем мы вошли в дом и уселись. Этот самый Ацолин, показав, что у него в штанах насекомые, сделал ей знак, чтобы она поискала их. Она принялась за это с готовностью и стала искать насекомых с величайшим доверием и целомудрием.