Чуть больше часа понадобилось, чтобы доставить Лича на аэродром, расположенный на расстоянии двухсот миль от лагеря. Машина подъехала к взлетно-посадочной полосе. Макото и Брасс пошли к трапу, а Джимми, подхватив чемодан и сумку своего сэнсея, в несколько прыжков обогнал своих наставников. Он взбежал по трапу, перепрыгивая через три ступеньки и скаля крепкие зубы в озорной улыбке, легким движением плеча припечатал к створу входного отсека опешившего пилота, лихо подмигнул двум симпатичным стюардессам и, проскочив первый салон, оставил вещи в забронированной полукабине «люкс» второго отсека самолета. Затем он так же быстро вернулся к входному люку и замер у входа, демонстративно вскинув руку к козырьку белой фуражки.
Лейтенант, проводив Макото до его места, любезно с ним распрощался. Затем шепотом сказал несколько слов командиру воздушного лайнера, который сразу стал серьезным и одобрительно закивал головой в ответ.
Брасс покинул салон самолета и вместе с Форстером подошел к машине. Внезапно он обернулся, голливудская улыбка слетела с его лица, и, глядя в упор на сержанта, тихо, но внятно проговорил:
– Учись лучше, Джимми. Все эти япошки нужны нам только для того, чтобы обучать таких парней, как ты. А когда ты превзойдешь его в умении ломать кулаками челюсти и ребра, мы вышвырнем этого самодовольного желтопуза на его рисовые острова. Такому парню, как ты, вполне по плечу освоить их самурайское искусство драки, и тогда на твой счет потекут те сумасшедшие деньги, которые командование вынуждено платить этому азиату.
Дверцы машины закрылись, и, подняв облако пыли, «паккард» выехал за пределы аэропорта и помчался в обратном направлении, к бронированным воротам лагеря. А самолет, расправив широкие сияющие крылья с мощными реактивными двигателями под ними, оставляя за собой черный шлейф, поднялся в воздух и взял курс через океан в сторону далекой Японии.
Мощные реактивные двигатели натужно ревели, их тихий рокот проникал в салон стальной птицы, которая быстро приближалась к берегам Японии. В отдельной полукабине у иллюминатора сидел японец средних лет. Старший стюард уже третий раз менял чашки с кофе, которые он ставил на столик перед японцем, но тот, не отрываясь, смотрел в иллюминатор. Кофе остывал, и стюард, исполняя приказ командира оказывать этому пассажиру особое внимание, в очередной раз менял остывшую чашку кофе на новую с дымящимся ароматным напитком.
Личу Макото недавно исполнилось сорок. Семьи у него не было, да и потребности в семейном очаге он не испытывал. Он считал, что его работа – работа инструктора по боевому карате – самое подходящее для мужчины дело. Двенадцать лет назад он, молодой двадцативосьмилетний мастер, неоднократный победитель многих первенств и чемпионатов, получил приглашение от военного ведомства США, предлагавшего ему работу в качестве инструктора по подготовке спецподразделений морской пехоты.
Распечатав большой красочный конверт с американской эмблемой и прочитав текст контракта, он тут же отправился к своему учителю. Перед таким ответственным шагом, как подписание контракта, даже такого удачного и долгожданного, он не мог не сообщить о своей радости наставнику. Этого приглашения Лич ждал давно. Он заметил, что вездесущие корреспонденты и спортивные наблюдатели, постоянно пребывающие на всех спортивных мероприятиях, уделяют ему особое внимание. Он чувствовал на себе их оценивающие взгляды. Видел, как они тщательно записывают что-то в свои блокноты и перед его очередным выходом на площадку более тщательно готовят кино– и фотоаппаратуру.
Лич чувствовал это и ждал, когда же его пригласят для серьезной работы. Предложения принять участие в турне, провести серию показательных встреч, выступать в кимоно какой-либо фирмы не привлекали его. Макото ждал предложения, которое сулило бы ему высокий и постоянный заработок, а кроме того, давало бы возможность приобрести широкую популярность и непререкаемый авторитет в изменчивом мире боевых искусств. И вот такое приглашение пришло. Макото бежал к дому учителя, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, лавируя между машинами, тщетно сигналившими ему…
Сигиеси Сегути встретил одного из лучших, если не самого лучшего, представителя своей школы радушно, но сдержанно. Шестидесятилетний наставник усадил своего гостя за низенький столик, на котором, как по волшебству, с помощью супруги хозяина появились чайник, чашечки и традиционные сладости, знакомые Личу с раннего детства.
Лич протянул учителю контракт в конверте с солидной эмблемой и сопроводительным письмом. Наставник, не торопясь, прочитал письмо, затем контракт. Во время чтения на его лице дрогнул ни один мускул: он просто внимательно читал. Нетерпение впервые охватило Лича, он не мог дождаться, когда учитель оторвется от текста и скажет свое слово. Но, прочитав бумаги, учитель молча вернул их Макото и сделал несколько маленьких глотков ароматного чая, который его супруга умела заваривать, добавляя в чай цветы и травы, придававшие напитку неповторимый вкус и аромат. Макото ждал, что скажет учитель, а тот спокойно пил чай и незаметно наблюдал за своим всегда спокойным и выдержанным учеником.
Сигиеси Сегути вспомнил, как четверть века назад родители привели к нему тогда еще трехлетнего Макото. Он хорошо запомнил то время, потому что тогда же он привел в зал своего младшего сына Ито Сегути, и оба трехлетних малыша влились в группу таких же, как они, детей. Лич был намного одареннее от природы, чем его сын Ито. Сигиеси не без грусти констатировал это через несколько лет, когда ребята вышли на первые в своей жизни соревнования. Движения Лича отличались свободой и раскованностью. Мальчик быстро реагировал на действия своих соперников, вовремя блокируя их выпады и отвечая короткими и часто успешными атаками. А Ито был скован, пропускал атаки своих соперников и после второго круга выбыл из соревнований.
С тех пор Лич выигрывал почти все соревнования, изредка занимая вторые места. Он работал легко и непринужденно, быстро догоняя и опережая по уровню владения техникой более старших учеников. Ито же при всей своей старательности и работоспособности никак не мог догнать своего партнера. Вскоре мальчики подружились, и Сегутистарший смог лучше узнать Лича, так как тот стал часто бывать у них дома.
Все в этом талантливом мальчике нравилось наставнику, но незаметно постоянные победы стали делать его более самоуверенным. На тренировках он так же внимательно слушал объяснения своего тренера, так же старательно отрабатывал технику, но его отношение к товарищам несколько изменилось. Нет, он не презирал их за то, что они не имели таких успехов в постижении карате. Когда его просили, он объяснял им особенности своей техники, но во всем его поведении чувствовалось некоторое отчуждение и высокомерие.
