- Ледогоров здесь уже не служит, - дошел до Лены голос. И тут же сам сарафан тоже приблизился, и Лена разглядела, что глаза у Оксаны хоть и огромные, но какие-то холодные, зеленые. Такие глаза разве смогут разглядеть Бориса? Сам-то хоть он их рассмотрел?
- Он здесь уже давно не служит, - вновь повторила для нее Оксана.
- А где... он служит?
Спрашивать не хотелось, вернее, не хотелось спрашивать именно у Оксаны, но солнце уже садилось, солдат ничего не знает, и эта красивая и холодная девушка - последняя ниточка, которая может привести ее к Борису. Сказка про злую волшебницу...
Оксана почему-то оглянулась, посмотрела на темно-синие, похожие на грозовые облака горы на горизонте.
- Он далеко.
- Где?
- Там, - после некоторой паузы кивнула Оксана на горы-тучи.
А что там?
- А как... доехать до него?
Неприятно, ужас как неприятно вымаливать у этого красного, а теперь уже позеленевшего от глаз сарафана какие-то новости для себя. Но что поделаешь...
- Понимаете, к нему нельзя доехать. - Оксана, оказывается, все это время тоже смотрела на горы. - Вася, - вдруг обратилась она к стоящему рядом дежурному, - иди неси службу. - Убедившись, что дверь за ним закрылась, перевела взгляд на Лену. - Он... он за границей. Это все, что я могу вам сказать. Так что не ищите его, а езжайте домой.
За теми горами - граница? И Боря там? А какая страна? Какие у нас по карте внизу страны? Господи, вся география вылетела из головы. Китай, Монголия, Индия, Турция... Что-то еще мелкое...
- А... адрес? У вас есть его адрес?
Господи, лишь бы не было. Пусть она не узнает, где Борис, но лишь бы он никому не писал...
- Дело в том, что адрес у него наш, советский, - медленно, останавливаясь после каждого слова, словно все еще раздумывая, говорить или нет, тем не менее сказала Оксана. - Письма уже потом переправляют к ним туда. Вы меня понимаете?
"Значит, они все-таки переписываются, - думала Лена свое. - Мне - ни строчки, а этой лупастой-ногастой..."
- А что же вы здесь, если он - там? - закончила свое унижение презрительным вопросом Лена. У Оксаны от удивления раскрылся рот оказывается, он и в самом деле открывается от удивления, это не только так в книгах пишут, - веки виновато, безответно заморгали, и Лена, подумав: "Вот так и ходи", - взяла чемоданчик и пошла от КПП.
Необходимое послесловие. На следующее утро в отделение милиции ташкентского аэропорта милиционер привел девушку.
- Заграницей интересуется, товарищ капитан, - тихо доложил он дежурному. - Афганистаном. Твердит, что какой-то старший лейтенант у нее там служит.
- В Афганистане?
- Так точно.
- А она... не того? - Капитан хотел повертеть у виска, но, увидев, что задержанная наблюдает за ним издали, лишь поправил фуражку. Но милиционер понял.
- Вроде нет. Вот документы.
Документы оказались в порядке, рассказ Желтиковой Елены Викторовны вроде правдоподобный, кроме, конечно, нелепости про службу старшего лейтенанта в Афганистане.
- А может, где при посольстве? Или советником? - попытался прояснить капитан у девушки, но для нее эти слова настолько были далеки и непонятны, что дежурный оставил свои предположения при себе. Куда-то позвонил, перезвонил, сам дождался звонка и порекомендовал в конечном итоге девушке поехать в Министерство геологии Узбекистана: вроде бы там оформляется большая группа для работы в Афганистане.
- Попадете туда - тогда и ищите своего старшего лейтенанта.
25 октября 1979 года. Кабул.
Два раза в год, весной и осенью, в Министерстве обороны СССР подводят итоги боевой учебы. Со всех округов, флотов, групп войск в Москву съезжается командование, где каждый и получает по заслугам.
В эту осень на подведение итогов впервые вызвали и "афганцев" Горелова и Заплатина. Вызвали срочно - указание пришло вечером, а в Москву предписывалось явиться уже на следующий день. То ли Устинов долго раздумывал, то ли сам в последний момент получил команду представить советников, но в итоге Горелов вынужден был в 23 часа докладывать Амину о своем убытии.
Амин, уставившись в одну точку, молча выслушал доклад главного военного советника. Можно было подумать, что он вообще не понял, о чем идет речь, - настолько отвлеченным казался его взгляд. Горелов же, замолчав, посмотрел на часы - скоро полночь, а надо еще собираться, сделать хоть какие-то наброски, если вдруг предложат выступать. А Амин все сидел, смотрел и думал. Наконец поднял свою большую голову:
- Можно попросить вас об одном одолжении?
- Конечно, - удивился Лев Николаевич: Амин - и что-то просит.
- Я попрошу вас передать мое личное письмо Леониду Ильичу Брежневу, медленно, словно еще раздумывая, говорить Горелову это или нет, и вообще, решиться на это самому или не стоит, начал Амин. - Я давно прошу о встрече с ним. Но, видимо, мои письма и просьбы до него по моим каналам не доходят.
- Хорошо, товарищ Амин, я выполню вашу просьбу, - ответил Горелов, хотя не был уверен, правильно ли поступает. Впрочем, это личная просьба Амина он просто доложит о ней послу и Иванову, пусть уже они делают выводы.
- Счастливого полета, - подал руку Амин.
- А... письмо? - спросил Горелов. - Вылет-то рано утром.
- Письмо будет вручено вам позже.
Неприятно попадать в жернова непонятных историй. Рядом что-то крутится, вертится - а куда, зачем? Шестеренки вон тоже вращаются в разные стороны, а тем не менее концентрируют силу ради чего-то одного, размышлял Горелов, возвращаясь от Амина. А какой вал, какой пласт придет в движение после получения письма? Может, Пузанов сумеет проанализировать это хотя бы в силу своей большей информированности? Хотя Амин как раз и дал понять, что именно дипломатическим каналам он не доверяет. Что же, промолчать, сделать вид, что разговора о письме не было? По-мужски, по-джентльменски, в конечном счете так и надо сделать. Но когда дело касается двух стран, это джентльменство может вылезти еще неизвестно каким боком. К тому же здесь он представляет интересы своей страны, а за нее решать поручено здесь только одному человеку - послу.
- Александр Михайлович? Извините, если разбудил, это Горелов. Час назад я докладывал Амину о своем отъезде, и тот попросил меня передать его личное послание Брежневу.
- Где письмо?
- Пока нет, сказали, отдадут после.
- Доложите Иванову.
Иванов, Иванов... На этой фамилии, видать, не только Россия держится, но уже и Афганистан...
- Где письмо? - повторил посла даже в интонации, немного растерянной, обеспокоенной, представитель КГБ.
- Вручат позже. Когда - не знаю.
Необходимое послесловие. Письмо передаст Экбаль. Дождавшись, когда Горелов и Заплатин поднимутся на трап самолета, он догонит их и подаст конверт Заплатину:
