C. Б. Истоки нашего глобального кризиса – в отношении к прошлому. Ведь прошлое – это фундамент любого общества, любой культуры. А что бывает с домом, если фундамент развалить? Вот и разваливается здание российской духовности, которое веками в неимоверных трудах возводили наши предки. Кто не дорожит своей историей, тот непременно – рано или поздно – несет суровое наказание судьбы. Варварское разрушение прошлого жестоко мстит не только настоящему, но и будущему. Отказ от завещанного нам великого наследства обедняет не только нас, но и грядущие поколения. Мы же от такого бесценного богатства отказались, в одночасье забыв его, перечеркнув, наплевав на него!
B. К. Говорят, новаторство требует смелости.
C. Б. Невозможно прыгнуть с первого этажа на двадцатый. По ступенькам иди. Или на лифте поднимайся. И то он не сразу взлетает, а проходит второй, третий, четвертый этажи и так далее. Есть законы. В искусстве они есть, как в любом другом деле. Надо их знать и им следовать. У нас же стремятся все сразу перевернуть с ног на голову. И результат печальный.
B. К. Это называется «революционный подход». Вы ведь помните: перестройка с самого начала была провозглашена новой революцией. Только я думаю, как бы ни относились нынче к Октябрьской революции…
C. Б. Я занимался темой Октябрьской революции.
B. К. Да. фильм «Красные колокола»… Но моя мысль вот в чем. Октябрь вызвал невиданный подъем искусства. Достаточно сказать, что в 1925 году, восемь лет спустя после революции, на экраны вышел великий «Броненосец „Потемкин“, признанный мировой киноэлитой лучшим фильмом всех времен и народов. На подходе был уже первый том „Тихого Дона“. А у нас что создано за восемь лет после 1985-го? Невольно задумаешься: в чем же дело? Нет ли здесь повода поговорить о вдохновляющей силе общественных идеалов? У Толстого я прочитал: „Идеал – это путеводная звезда“. Октябрьская революция все-таки выдвинула идеалы справедливости и добра, которые вдохновляли людей искусства. Особенно молодых. А что может вдохновить художника сегодня? Лозунг „Вперед к победе капитализма!“, который один бойкий пародист, а ныне рьяный политолог то и дело провозглашает?
C. Б. Мы знаем, что такое капитализм. Это не рай.
Поэтому кричать в картине: «Дорогой капитализм! Приди, я люблю тебя, я восхищен тобой, я буду тебя воспевать!» – такого и у них там не бывает.
Что же касается отображения событий наших дней художниками… Наверное, тут действует еще и закон, который открыл учитель Ленина – Плеханов. У него есть великолепные работы по искусству. И вот он говорил, что для создания подлинно великого произведения о тех или иных событиях художнику нужно определенное расстояние во времени от них. Пока все это отлежится, осмыслится. Конечно, нужны не только большие события, но и большой художник. Например, чтобы в искусстве отобразить трагические события у «Белого дома»… Потребовалось ведь не только время – потребовался гений Толстого, чтобы силой его пера Бородинское сражение получило такое глубокое и яркое художественное воплощение – навеки!
B. К. Дистанция во времени для художественного осмысления исторических событий, наверное, требуется. Однако плеяда талантливейших советских кинорежиссеров, создавших выдающиеся произведения о революции и Гражданской войне, появилась сразу после Октября. Да и целый ряд замечательных артистов, писателей, поэтов, живописцев, музыкантов…
C. Б. Что ж, вы правильно сказали: была великая идея – преобразование общества на началах справедливости. Художники в нее поверили. Для них это стало сильнейшим творческим стимулом. Для очень многих.
А ныне… «Деньги решают всё». Вот вам и стимул. Ну какую картину я могу сделать, вдохновляясь таким, с позволения сказать, идеалом? «Деньги – это политика, политика – это деньги». А я знаю, что деньги – это грязь. Как же я буду возводить в идеал власть денег?
В. К. Вот сейчас на том же телевидении параллельно идут такие рубрики: «Наше старое кино» и «Наше новое кино». Новое кино – это, к примеру, «Бабник».
Старое – «Весна на Заречной улице». Мне-то ясно, насколько старое кино лучше нового. Однако некоторые критики пытаются убедить меня и других в обратном. Внушают, что у нас примитивная ностальгия, что понятие «советское кино», как и советская культура в целом, будто бы выпадает из мирового культурного процесса. А что вы об этом думаете? Советов уже нет, Советскую власть похоронили и отпели. А советское кино осталось?
C. Б. Конечно, о нем много доброго можно сказать. И, будьте уверены, скажут еще! Для меня же особенно важно, что в лучших своих работах это кинематограф реализма.
Разумеется, художник далеко не всегда думает о методе, которому он следует. Когда Шолохова спросили, каким методом он писал «Тихий Дон», Михаил Александрович ответил: «Я не думаю об этом. Я просто пишу. А насчет метода социалистического реализма спросите у Фадеева». Который к тому времени уже застрелился…
Словом, важен не метод, а художественный результат. Время определяет значимость той или иной работы. Только время. Вы упомянули «Весну на Заречной улице». Сколько лет уже прошло, а ведь смотрят люди с удовольствием. И с добрым чувством. Пусть наивность картины в чем-то очевидна, но… Есть талант и есть искренняя человечность, которые преодолевают время. Если в основе фильма не конъюнктура, а вечные человеческие чувства, ему годы не страшны. Так и у нас и, скажем, у американцев. Вот «Унесенные ветром» с каким успехом до сих пор идут.
B. К. Хотя вполне традиционалистский фильм. Нет там никаких новаторских изысков. Это опять к вопросу о традициях и новаторстве.
C. Б. Новаторство – иногда опасная вещь. Смотря как его понимать. Если как вседозволенность, дров много наломаешь. Был, например, такой архитектор Посохин. Построил в Кремле Дворец съездов. Когда ему говорили, что он корежит Москву, наверное, стыдился внутренне. Отбивался: «Это не я, это Хрущев». Однажды мы с ним встретились в ЦК – я тогда выступал против неосторожной реконструкции старого здания МХАТа, боялся, что там уникальную акустику порушат… И сказал Посохину: «В Бразилии захотели возвести новую столицу – и построили ее на пустом месте. Так бы и нам: руки чешутся – давайте искать гладкую площадку для реализации своих гениальных замыслов».
B. К. Нигилизм в обличье новаторства… Я все вспоминаю злосчастный пятый съезд Союза кинематографистов СССР 1986 года. Когда и вас с упоением уничтожали, и других наших выдающихся мастеров старшего поколения.
C. Б. Дело не во мне. Кинематограф разрушили. Посмотрите на «Мосфильм»: мертвое заведение! В таком состоянии он встретил свое 70-летие – поистине черный юбилей. А перспективы? Один павильон сдать под гараж, другой – под фабрику чулок… И это происходит на студии, где было сделано столько прекрасных, обошедших весь мир фильмов! Беда, что государство отвернулось от кинематографа, как и от всей культуры. Сегодня у нашего государства нет идеологии, а кино – все-таки идеология.
