Они уезжают, уезжают, уезжают... От меня ускользает смысл этих слов. Они уезжают... Это так же трудно, невозможно представить, как то, что моя правая рука уезжает в Америку, левая нога — в Новую Зеландию, правый глаз — на Корсику или Мадагаскар... Вы можете себе представить такое? Я — нет. У меня не хватает воображения. Слабого, старомодного воображения для этого мало. Тут нужен сюр — Пикассо, Сальвадор Дали...
Дробятся семьи, судьбы у тысяч людей, бросающих все, что было пережито и нажито, ради — еще бог ведает чего... А в журнале по-прежнему проводятся совещания, редколлегии, Ростислав Петров педантично перечисляет огрехи и промашки: здесь плохо выправлена фраза, там ошибка вкралась в примечание... После вчерашней пьянки протирает розовые глазки Антонов, курит, нетерпеливо посматривает на часы Рожицын... Редакция. Мозговой центр. Литераторы-гуманисты... А Мариша и Сашка помогают Мише — отбирают вещи, курточки, колготки, книжки, игрушки — чтоб полегче, не занимало много места... Картины войны, беженства загораются в моей памяти. Так то была война...
При издательстве "Казахстан" функционирует клуб "Публицист", имеется в рукописи его первый сборник. По этому поводу идут дебаты: издательство предлагает убрать две статьи, в том числе и о "Тайном советнике вождя". Ох уж этот советник! Как кость в горле, право слово.
"...Сборник публицистов возник как альтернативное издание. Конфликт не рассеивается, а, напротив, обостряется. Между тем, пока идут споры-разговоры, вторую книгу романа В.Успенского журнал продолжает набирать и печатать. В разговоре с ответственным секретарем редакции Р. Петровым я прямо спросил его: "А вы не боитесь нового взрыва общественного мнения?" На что получил довольно примечательный ответ: "Что ж, тогда выпьем свою чашу до дна!"
Дело, как говорится, вкуса. Впрочем, уместно ли здесь говорить о вкусе?"
Когда я показываю дочери "Литературку" со статьей "Кость в горле", она пробегает ее, потом поднимает на меня глаза — большие, серые, внимательные и невеселые... Так в первую секунду смотрит на больного врач, убедившись, что листочек с анализом подтверждает его не обещающий ничего хорошего диагноз... Так она смотрит на меня (ее глаза всегда напоминают мне глаза моей матери), откладывает газету и ничего не говорит.
Что обсуждать, о чем говорить?.. Для себя ее выбор уже сделан.
67А часы тикают... Стрелки движутся, соединяются, сольются одна с другой — и снова врозь... И на календаре — отсчет, как перед пуском ракеты или атомным взрывом: еще тридцать дней... Еще двадцать девять... Двадцать пять... Двадцать... Пятнадцать... Десять... Восемь... Семь дней, пока они здесь... Еще пять дней... Четыре дня, и в каждом — двадцать четыре часа, и в каждом часе — шестьдесят минут...
Много это или мало?..
Скажите мне, ответьте — много это или мало?..
68И вот оно приходит — 17 августа 1989 года от Р.Х. Москва. Аэропорт Шереметьево-2. Светлый, солнечный день, голубое бездонное небо над аэродромом.
Он же, увидя череп, плывущий по реке, сказал ему: за то, что ты утопил, тебя утопили, но и утопившие тебя будут утоплены.
Талмуд
1
Вторую часть этой книги я назвал "Крона и корни", а мог бы назвать — "Реванш".
Реванш — это расплата за поражение.
В данном случае — расплата за тотальное поражение всей нашей (да, нашей, родной!) тоталитарной системы.
То есть прежде всего — расплата за поражение партии в ее долгом, не прекращающемся ни на минуту сражении с породившим ее народом. Это расплата за потерю еще недавно таких надежных позиций — и теми, кто командовал нашей командно-административной системой, и теми, кто ее обслуживал — уже давно не за совесть, а только за страх, за сытную кормежку, за квартиру в престижном доме, за поездки в загранку. Расплата за покачнувшееся положение — и тех, кто на элегически-патриотический лад против нее фрондировал — в предписанных начальством пределах...
Поражение же ждет реванша.
Реванш начинается с поиска виновных — козлов отпущения. Они должны находиться близко, под рукой, чтобы в любое время на них можно было сорвать гнев. Козлы отпущения... Виновные всегда и во всем... Враги...
Кто же они?
Для азербайджанцев — армяне,
для армян — азербайджанцы,
для узбеков — турки-месхетинцы,
для киргизов — узбеки,
для грузин — абхазцы,
для молдаван — гагаузы,
для гагаузов — молдаване,
для всех — русские,
для системы в целом — евреи.
Евреи — это, так сказать, универсальный козел отпущения... Это удобно. Это беспроигрышно. Это устраивает многих, а главное — систему. Ее сил явно не хватает, чтобы вызволить страну из перманентного кризиса, вернуть людям достоинство, упрочить правопорядок. Она ищет врага послабее, поуязвимей, торжествовать над которым, по-прежнему владея армией, ракетами, КГБ, прокуратурой, госаппаратом, она сможет без всякого риска...
Она ищет врага, виновника свалившихся на страну бед... Ищет — и находит.
Этот враг — наш Сашка.
Сашенька...
Тут ничего не нужно доказывать, документировать, это и не требуется, поскольку существует совершенно точный, безотказно срабатывающий аргумент: Сашка — еврей.
А кто в семнадцатом организовал жидо-масонский заговор против России, русского народа?.. — Евреи.
— Кто расправился с последним русским царем и всей императорской фамилией?.. — Евреи.
— Кто виновен в сталинских репрессиях? — Евреи.
— Кто лишил крестьян земли, а Россию — крестьянства, кто проводил коллективизацию в начале тридцатых?.. — Евреи.
— Кто растлил и уничтожил отечественную культуру?.. — Евреи.
— Кто разрушил экологию, погубил Волгу, Байкал, Арал, напичкал нитратами овощи, загрязнил химией воздух и воду?.. — Евреи.
А если так — нет им прощения!.. Им — выходит, и Сашке.
Нет, погромов не было (еще не было?..). Верю, что и не будет. Во мне больше говорит мой еврейский (российский?) оптимизм, чем разум: если были армянские, турко-месхетинские, узбекские, таджикские, киргизские и т. д., почему не быть еврейским?.. Но и без погромов20 — было и есть то, о чем написана эта книга.
20 Однако стоит обратить внимание на некоторые "мелкие" факты, например, на приводимую ниже без комментариев заметку, опубликованную в Симферополе. Следует лишь учесть: появилась она в областной партийной газете, органе официальном, и надо себе представить, каковы обстоятельства, принудившие газету хотя бы таким образом на них отозваться!
