Образцова. Нет-нет, заниматься одними сухими страницами нот нельзя. Нельзя уходить только в профессионализм. Надо страдать, плакать, ошибаться, исправляться и снова ошибаться. Надо жить страстями.
Свиридов. Верно, Елена Васильевна, надо жить и работать страстно!
О чем только не говорили в тот день!
* * *
Свиридов предложил Образцовой записать пластинку в «Мелодии». Позже она говорила об этой работе:
— Со Свиридовым мы писали музыку. Это трудно, очень трудно. Музыку естественно петь в концерте, где я чувствую публику, ее эмоции, чувствую то, что зовется властью над залом. На концерте есть неповторимый момент, когда музыка рождается под влиянием минуты. А на записи я сижу перед микрофоном в четырех стенах студии. Потом я перехожу к звукорежиссеру, слушаю, что получилось, а что нет. Я работаю не только как певица, но и как режиссер и даже критик. Тут же оцениваю сделанное. Тут же исправляю.
Поэтому как бы безупречна ни была запись, она лишь отчасти передает меня: ведь двух одинаковых интерпретаций не бывает. Но с Георгием Васильевичем вдохновение от нас не ушло, хотя мы и помучили друг друга! Он отыскивал в звучании рояля воздух, широту, колокольные звоны. А я в звуке голоса своего искала радость или горестные интонации. Пожалуй, таких у меня три пластинки — вот эта со Свиридовым. И с Чачава — романсы Чайковского и Шумана.
Обе ученицы Образцовой сдали государственные экзамены в консерватории на «отлично». Елена Школьникова поет теперь в Большом театре, Лариса Курдюмова — в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко.
Она сама исполнила все из той огромной программы, которую наметила себе на ближайшие годы. Спела Адальджизу в «Норме» в «Метрополитен-опера». Выступила в «Царе Эдипе» и в «Анне Болейн» в «Ла Скала».
Ее союз с Франко Дзеффирелли оказался на редкость плодотворным. После «Кармен» он поставил на Образцову и Доминго «Сельскую честь» в «Ла Скала». И потом экранизировал свой спектакль. Натурные сцены он доснимал в Сицилии, в трех маленьких деревушках. В том числе и в той, где и вправду жили герои пьесы Верга и оперы Масканьи — Сантуцца, Лола, Туридду.
На репетиции «Сельской чести» в «Ла Скала».
С Ф. Сичилиани и Ф. Дзеффирелли.
— Как ожила моя Сантуцца в Сицилии! — рассказывала Образцова. — Когда я приехала туда с Дзеффирелли и увидела ее дом среди синих гор, поросших кактусами! Увидела ту церковь, куда она, презираемая односельчанами за то, что имела любовника и ждала ребенка, не смела войти. Ту лунную дорогу, по которой ночью возвращался от Лолы счастливый Туридду. Увидела сицилийских крестьянок, какой и была сама Сантуцца. Дзеффирелли дал мне все это пережить. Он работал со мной без нажима, без больших разговоров. Он только сказал: «У тебя есть Сицилия, у тебя есть луна, запахи природы и музыка. Вот твоя камера!» Помню, был тихий синий вечер. Я стояла посреди двора, где горел костер. И вдруг услышала крик: «Туридду убили!» И я бросилась по улице, расталкивая попадавшихся на дороге крестьян. И они потом толпой бежали за мной. И когда больше не осталось сил, я повисла на оглобле телеги. Дзеффирелли дал команду включить ветродуи. И все — волосы, платок, слезы отлетали в ночь, в боль, в одиночество, безнадежность…
После окончания съемок Дзеффирелли сказал в беседе с итальянскими журналистами, что испытал три потрясения в жизни — Маньяни, Каллас, Образцова.
Он подарил ей свою фотографию, сделав такую надпись:
«Самой дорогой моей артистке, самой замечательной подруге, непревзойденной сумасшедшей в моей жизни — со всем моим обожанием».
И он предложил Образцовой то, что не успел сделать с Марией Каллас. Снять фильм-оперу «Тоска».
Ее планы по-прежнему огромны. Она ищет, работает, не сбавляя темпа.
Сантуцца. «Сельская честь».
«Ла Скала», 1981.
Сантуцца. «Сельская честь».
«Ла Скала», 1981.
Сантуцца. «Сельская честь».
«Ла Скала», 1981.
* * *
На этом можно было бы закончить книгу. Но мне хочется рассказать о том, как в половине пятого утра 25 октября 1981 года мы встретились во Внуковском аэропорту: Образцова, Важа и я. Важа слишком буквально понял ее просьбу — заказать билет на утренний рейс. И мы встретились, я бы сказала, немножко бледные от бессонной ночи. Накануне вечером она еще пела в «Хованщине»…
— Важа, я же тебе говорила: билет на утренний рейс!
— Позвольте! А по-вашему, пять тридцать — это не утро?
Они летели в Тбилиси на фестиваль советской музыки. Образцова обещала Свиридову выступить в его авторском концерте. В последние годы композитор написал новые песни на стихи Александра Блока. Ей он доверил честь их первого исполнения. В концертах, посвященных столетию со дня рождения великого поэта, она пела «Весну», «Царицу и царевну», «Под насыпью, во рву некошенном». И прежнее, любимое ею: «Ветер принес издалека», «Как прощались, страстно клялись», «За горами, лесами», «Флюгер», «Утро в Москве», «Не мани меня ты, воля», «Невесту». Вместе с Московским камерным хором Образцова пела «Икону» в цикле «Песни безвременья».
Издавая двухтомник своих сочинений, Свиридов посвятил Образцовой девять песен на слова Блока.
И теперь с этой новой программой им предстояло познакомить Тбилиси…
Самолет взлетел точно по расписанию, и через два с половиной часа мы были в Тбилиси.
Вереница пустующих такси стояла на пустынной площади, шоферы, красиво облокотясь на открытые дверцы, с улыбкой объясняли, что в город не проехать: Тбилисоба!
Важа, обеспокоившись, побежал в здание аэропорта разыскивать товарищей из Тбилисской филармонии, встречавших Образцову. И вскоре нашел и товарищей и шофера черной «Волги», который снова повторил, что в город уже трудно проехать, потому что Тбилисоба. И все-таки мы поехали — по круговой, окольной дороге.
В теплом утреннем воздухе дальние горы стояли легко, розово, прозрачно. Во дворах еще неистово цвели розы. Но октябрь ставил на дороге то дерево хурмы, которое, сверкнув, осталось в зрачках со своими красными восковыми плодами в угольно-черных ветвях; то женственную вереницу акаций, гремящих на ветру коричневыми, кривыми, как турецкие сабли, стручками, то замшевых осликов с корзинами винограда по бокам. Приметы грузинской осени, сквозь которую мы ехали…
