Без всякого сомнения, Антуан Голеа был прав, и оперная дива не могла больше идти на риск так же легко, как она это делала раньше. Однако мы не могли отказать себе в удовольствии и ходили на ее спектакли, даже если становились, как писал критик, объектами коллективного гипноза. Никогда еще гипноз не был таким сладким и приятным. Каждый зритель мечтал только о том, чтобы сказка не кончалась и за пределами дворца Гарнье.
И поскольку речь зашла о мистическом воздействии, которое оперная дива оказывала на публику, вспомним одну малоизвестную историю. У Каллас обнаружился еще один «фанат». Это была женщина, которая также поднимала бурю на своем пути: Сесиль Сорель. Вечная Селимена обладала странным сходством с оперной дивой как в жизни, так и на сцене, где использовала те же приемы пластики и жеста. Мария Каллас была для Сорель в какой-то мере ее оперным продолжением. Когда она узнала, что Мария вернулась на сцену, то не сдержалась и написала одному из своих друзей: «Мой дорогой, мне нужен такой же плащ, как у папы, чтобы пойти в «Оперу». Он останется у тебя на память о святой Сесили».
Сорель получила свой папский плащ. Однако его ореол не смог уберечь «святую Сесиль» от насморка. И она была вынуждена остаться дома, сообщив об этом оперной диве в послании, написанном с той же «простотой»: «Я так радовалась, что пойду аплодировать самой знаменитой артистке века, но у меня температура и я не могу отправиться в «Оперу». Это самое суровое наказание, которое послал мне Всевышний».
После парижского триумфа Мария снова много месяцев не выходила на сцену, однако не прекратила свою профессиональную деятельность. Под руководством своего лучшего друга и соратника Жоржа Претра певица записала на диск оперу «Кармен». Столь яркое, темпераментное, наполненное светом исполнение заставляет лишний раз сожалеть о том, что певица так и не захотела выступить в роли Кармен на сцене.
После этого — да здравствуют каникулы! Остановившись перед отъездом в очередной круиз на «Кристине» в гостинице «Эрмитаж» в Монте-Карло, Мария подверглась атаке со стороны бывшего мужа. На этот раз Менегини решил проявить настойчивость. Богатство Марии не давало ему спокойно спать. Он посчитал, что она оставалась у него в долгу и потому обязана поделиться. Бывший муж претендовал на половину ее состояния, что привело Марию в ярость. В один прекрасный день Баттиста получит свою долю пирога, но для этого ему надо будет дождаться ее смерти.
В оставшиеся до конца года месяцы певица решила жить по новым правилам. Понимая, что отныне она должна беречь голос, Мария вновь остановила свой выбор на «Тоске» Пуччини для выступления на парижской сцене.
Если оценивать все девять представлений «Тоски» в парижском театре «Опера» в период между 19 февраля и 13 марта 1965 года, прошедших с большим успехом, ввиду чего был дан дополнительный спектакль, не предусмотренный контрактом, — то следует рассматривать вокал певицы отдельно от ее актерской игры. Конечно, нельзя было не заметить, что голос дивы едва был слышен при высоких аккордах оркестра. Однако ее игра, драматическая сила и мощь исполнения, высокая техника воспроизведения звука покорили публику. Каллас подарила нам девять сказочных спектаклей. Как можно сохранить объективность, когда перед тобой такая потрясающая, страдающая, великолепная женщина? Без сомнения, во дворце Гарнье я был отнюдь не единственным зрителем из тех, кто кричал ей «браво» до тех пор, пока не сорвал голос.
Я хорошо понимаю Жака Буржуа, забывшего о том, что он музыковед, и с восторгом писавшего: «Если в прошлом году в «Норме» состоялось истинное возрождение Каллас, то теперь она полностью восстановила свои вокальные возможности. Ее голос обрел прежнюю чистоту тембра и однородность регистра. Самые свирепые недруги великой артистки, как ни старались, так и не нашли к чему придраться во время генеральной репетиции «Тоски»».
Да, Мария Каллас заработала… и не только одобрение публики. Она потребовала за каждое выступление по 25 тысяч франков (новых). Конечно, она не нуждалась в деньгах, но она знала цену своей популярности. Уроки, преподанные Менегини, не прошли для нее даром.
13 марта в театре «Опера» опустился занавес после последнего выступления Каллас в опере «Тоска» на парижской сцене. А уже 19 марта он поднялся перед ее предпоследним выступлением в «Тоске» в Нью-Йорке. Всего шесть дней между двумя спектаклями! Можно было бы уже говорить о том, что оперная дива вновь задала себе бешеный темп выступлений, как в прежние добрые времена, можно было бы надеяться, что она совершит новый стремительный подъем к вершине… Но мы знаем конец этой истории и то, что она пела на сцене «Метрополитен-оперы» в последний раз. И потому нас охватывает глубокая печаль… Нам хотелось бы вернуть время назад… Сказать судьбе, как несчастная дю Барри на эшафоте: «Господин палач, еще одно мгновенье…» Увы! Нож гильотины вскоре упадет и прервет жизнь этой исключительной личности. Метеор упадет и погаснет в океане теней…
Прием, оказанный оперной диве в городе, где она родилась, превзошел все ожидания. Рудольф Бинг, с которым певица враждовала долгие годы, был первым среди тех, кто встретил ее с распростертыми объятиями. И если директор театра, несмотря ни на что, допускал несколько язвительных замечаний, то его комментарии вполне соответствовали истинному положению вещей. «Мария пела не очень хорошо, но это не имело никакого значения. Такой «Тоски» еще никогда не было», — сказал он.
Бинг был прав. Подобной Тоски никогда не было, да, пожалуй, никогда больше и не будет. Критик из «Нью-Йорк таймс» придерживался такого же мнения: «Перед нами женщина, которую можно любить или не любить, но она — самая выдающаяся личность среди современных оперных певцов… Ее величие состоит в удивительной способности выразить малейший нюанс характера героини, которую она играет. Независимо от того, восхищаются или нет ее пением, но все должны согласиться с тем, что она заслужила право стоять во весь рост на вершине пьедестала».
Мария Каллас недолго почивала на лаврах. Вот она снова в Париже, где собирается выступить в другой своей лучшей за всю карьеру роли, в «Норме».
Незадолго до этого представления, 2 мая, она впервые пела на французском телевидении, что для последнего стало главным событием дня. Это произошло в передаче Бернара Гавоти, и лучшего выбора она сделать не могла. Этот известный журналист занес в свой блокнот некоторые впечатления, напоминающие серию моментальных фотографий: «В тот день, когда мы записывали передачу, я получил, клянусь вам, много удовольствия. Накануне вечером, тревога: «Я плохо себя чувствую. Мне кажется, что было бы лучше перенести съемки на другой день». Легко сказать! На языке звезды перенести означало аннулировать. Нет, любезная подруга, вы не заболели, а просто немного устали… Мишель Глотц, самый лучший из всех импресарио, так рассмешил Марию, что она, забыв о своем решении, заговорила сразу о парикмахере, платье и макияже, а это уже был добрый знак».
