Оно началось в 6.30 утра 29 декабря 1939 года. Быстро была захвачена первая полоса обороны советских войск. Однако по мере продвижения в глубь боевых порядков противника наступление приостановилось. По докладам командиров дивизий фельдмаршалу стало ясно, что оно плохо подготовлено, нет хорошей связи, разведка не знает, где сосредоточены советские части, противотанковые орудия не поспевают за пехотой.
В 14.30, после неприятного разговора с генерал-лейтенантом Хуго Эстерманом, возмущенный Маннергейм отдает приказ о прекращении наступления. При отходе финских частей на свои старые позиции части Красной армии не контратаковали их. Видимо, неожиданная активность финнов произвела определенное воздействие.
На фронте наступило относительное затишье под музыку постоянных артобстрелов и воздушных боев. Оперативная сводка штаба Ленинградского военного округа ежедневно начала повторять фразу: «На фронте ничего существенного не произошло».
21 декабря 1939 года Советский Союз праздновал 60-летие Иосифа Сталина, который негодовал по поводу неудач Красной армии на Карельском перешейке, постоянно заявляя, что если мы надолго застрянем перед таким слабым противником, как Финляндия, то будем только стимулировать антисоветские усилия империалистических кругов. 23 декабря Сталин получает поздравительную телеграмму Адольфа Гитлера, в которой тот желает «счастливого будущего народу дружественного Советского Союза».
В своих письмах к русским друзьям за границей Маннергейм говорил: «Время, которое я сейчас переживаю, не только историческое, но и критическое в том смысле, что от исхода войны зависит не только судьба моей родины, но и всего цивилизованного мира… Время, конечно, тяжелое, но духом я не падаю. Надеюсь будет лучше… В этой кровавой войне для меня русский человек одно, а большевики с их политруками — совершенно иное…»
Фельдмаршал Маннергейм считал, что сейчас, во время войны, необходимо принимать любую помощь добровольцами и материалами.
Говоря о немецких добровольцах, он считал, что надо удостовериться, не сторонники ли они нацистской системы.
В середине декабря председатель Русского национального союза генерал-майор Туркул попросил Маннергейма разрешить ему приехать в Финляндию для формирования русских частей из пленных красноармейцев. Маннергейм ему ответил: «Формирование особых частей из пленных по различным соображениям в настоящее время не предвидится».
Правда, он после встречи с бывшим секретарем Сталина Борисом Бажановым свое мнение изменил. Фельдмаршал одобрил план создания «Русских народных отрядов» из пленных красноармейцев, которые можно будет развернуть в «Русскую народную армию». Он разрешил Бажанову встречи с пленными красноармейцами, но пленные командиры от встреч отказались. На командные должности в отряды пришлось приглашать белых офицеров-эмигрантов. Формирование отрядов затянулось почти на два месяца, только около 40 человек были отправлены на фронт.
Подводя итоги боевых действий за декабрь 1939 года, фельдмаршал Маннергейм писал: «Атаки противника можно было сравнить с плохо управляемым оркестром, инструменты которого играют по разным нотам. Противник бросал на наши позиции одну дивизию за другой, однако взаимодействие между родами войск оставляло желать лучшего…»
Его дополнял генерал-майор X. Эквист: «Массы легких танков, вводившихся в бой русскими, не производили какого-либо впечатления на нашу оборону, их пропускали в глубину. Погоня за ними превратилась в спорт…» Маннергейма всегда интересовали люди в армии противника, а русские особенно. Ведь ими он командовал много лет. О красноармейцах он говорил: «Русский пехотинец храбрый, стойкий и малоприхотливый, а русский командный состав — это люди смелые, с самообладанием…»
Постоянно читая английские газеты, фельдмаршал выделил статью в «Таймс», где было интересное высказывание о войне: «Финские пчелы жалили русского медведя, который громко ревел и рычал, рыл лапами землю, ломал окрестные кусты, но поймать своих врагов не мог и, чтобы укрыться, спрятался в своей берлоге. Но вскоре раненый, но далеко не исчерпавший свои силы генерал Топтыгин вновь ринулся в бой».
Начало января 1940 года ознаменовалось тем, что Кремль взял бразды правления в свои руки. 7 января Главный военный совет Красной армии принимает решение создать Северо-Западный фронт, непосредственно подчиненный наркому обороны К. Е. Ворошилову. Командовать им был назначен командарм 1-го ранга С. К. Тимошенко, бывший кавалерист, который на высокие командные посты поднялся во время оккупации Западной Украины. Численность войск была удвоена. Изменились тактика и планы. Постоянно подходили свежие резервы. Страшными днями для всего командного состава Красной армии стали 11 и 12 января 1940 года. В эти дни по приказу Ставки Главного военного совета за безынициативность, растерянность и трусость были расстреляны шесть старших офицеров — от командира дивизии до комиссара полка. Снижены в звании до полковника один командир корпуса и четыре командира дивизии[9].
Время работало против финнов. Их силы таяли, помощь из-за рубежа была недостаточной. Красная армия с потерями не считалась. Все это вело к неизбежному падению «линии Маннергейма». Пока военные успехи Красной армии были незначительными, Москва — по соображениям престижа — не могла согласиться на мирные переговоры. В начале января Таннер установил в Стокгольме контакты с послом СССР в Швеции Александрой Михайловной Коллонтай, которая в конце января сообщила ему, что Советский Союз в принципе не возражает против заключения договора. Густав Маннергейм оптимистически оценивал обстановку в Финляндии и считал, что не надо спешить с миром. По его мнению, если Франция захочет помочь Финляндии войсками, то они должны высадиться в Архангельске, чтобы Германия не имела причин для вмешательства.
Фельдмаршал, ранее запретивший принимать русских, живущих в Финляндии, в армию, отменил свое решение, приказав начать их мобилизацию. В письмах своим друзьям во Францию он писал: «Я с интересом слежу за всем тем, что касается русских, здесь, в Финляндии…»
Оценивая действия финской авиации и видя явное преимущество в воздушных боях советских истребителей, Маннергейм запретил участвовать в них своим «фоккерам». Было приказано командующему авиацией сосредоточиться на борьбе с русскими самолетами — разведчиками и бомбардировщиками.
6 января 1940 года пара финских истребителей одержала самую впечатляющую победу в дни войны — сбила семь советских бомбардировщиков ДБ-3, которые шли без сопровождения. Эти единичные успехи финнов не могли привести к изменению боевой ситуации. Массированные налеты советских бомбардировщиков продолжались. Больше всех пострадал от советских бомб Выборг. Его бомбили 64 раза, обрушив на город 4700 бомб. Советские летчики здесь, в небе Финляндии, практически выполняли кровожадное желание Сталина: «Побольше бомб надо давать противнику для того, чтобы оглушить его, перевернуть вверх дном его города…» Хотя были и другие факты. Ставка Главного военного совета в своей директиве от 18 января 1940 года № 01 199 пишет командующему 8-й армией: «…совершенно непонятно бездействие вашей авиации. Несмотря на слабую финскую авиацию, вся авиация армии занимается лишь сбрасыванием продуктов и прикрытием сбрасывающих самолетов…»[10]
