Это было преступление. Может со временем наши внуки или правнуки дадут объективную правовую оценку тем событиям. Нам, к сожалению, ее не услышать. Во власти еще много тех, кто подкормился народными деньгами в ходе «прихватизации».
— А может хватить жечь сердца, — неожиданно попыталась перевести разговор в новое русло хозяйка. — Я предлагаю осмотреть наши владения, пока буду разогревать первое. Витя, покажи двор и свой храм.
— С удовольствием.
Зинаида Сергеевна и Виктор Павлович вышли из дома.
— Сколько тут земельки у вас?
— Немного, десять соток. Скоро этой красоты не станет.
— Почему?
— Город заберет под точечную застройку, — улыбнулся Виктор. — Пока у нас фронтовиков есть преференции. Мы под защитой у строительных хищников. Боятся нарушать законы. Уйдем мы из жизни, и весь этот райский уголок накроют каменные джунгли.
Зина скоро убедилась в правоте хозяина о райском уголке, созданном руками жадного к жизни и талантливого от природы человека. За домом стояла самодельная теплица, сваренная из металлических уголков и застекленная оригинальным «черепичным» способом. На высоких стеблях еще висели краснощекие помидоры. Рядом с теплицей располагалась каменная горка с небольшим декоративным прудиком, увитым стелющимся можжевельником, небольшим кустом плакучей ивы и чубами осоки. На вершине каменного нагромождения стояла небольшая ветряная мельница. Она вращалась под воздействием ветра.
— Это моя электростанция, — гордо заявил о своем детище Виктор Павлович. Он подошел к ней, чем-то щелкнул, и над водой загорелась голубого цвета лампочка. Она горела ровно, не мигая.
— Генератор, выпрямитель и все чудеса, — объяснил конструктор.
Вдоль забора вился виноградник с еще не успевшими посинеть плодами — довольно крупными гроздьями. По периметру участка росли рябина, калина, каштан, яблони и две развесистые груши.
— А теперь, позвольте вас, Зинаида Сергеевна, пригласить в свой Храм, — предложил Виктор Павлович.
— ???
— Да, вот стоит, — он указал на теремок, размером примерно три на три метра. Открыв дверь и включив свет гостья оказалась в мастерской со столярным верстаком. Каких только тут инструментов не было. Сверлильный станок соседствовал с небольшим токарным, ручная циркулярная пила, электрические лобзик и рубанок, бензопила, набор стамесок и отверток, банки с красками и клеями и много другого инструмента, названия которого она не знала.
Ощущалась атмосфера заботы хозяин: все было аккуратно и удобно расставлено, уложено, повешено на полках и стенах мастерской. Чувствовалось, что мастер любит уют и порядок.
— Это мой Храм, в котором молюсь своим иконам — инструментам. Все делал своими руками. Не знаю, откуда и появился у меня интерес к рукоделию, — пояснял Виктор Павлович.
На грядках с клубникой и огурцами стояли металлические трубки, высотой по несколько метров с флюгерами, противовесом которых служили трехлопастные пропеллеры из оцинкованной жести.
— Они у меня уже крутятся годы, отгоняя от грядок грызунов и самое главное — кротов. Вибрация от винта передается по стальной трубке в землю и тревожит норковое зверье. У меня на грядках их нет, всех прогнал.
— А у соседей есть?
— Говорят, есть.
После показа двора отправились в дом.
В одной из трех комнат, стилизованной под интерьер старинной сельской бревенчатой избы, стояли на полках прялки, рубели, качалки, кувшины, деревянные ложки. Красный угол с иконами был обрамлен рушником, вышитым кролевецким крестом.
Другая комната предназначалась для спальни, а третья, небольшая, была кабинетом с письменным столом и книжными стеллажами.
После обеда Виктор Павлович отправился «молиться» в свой Храм, а подруги детства отправились на кладбище «Рожки», где мирно «спали» их родители.
Стоя над родительскими могилами, Лида, обведя взглядом Вечный город с храмами тишины и смирения и вдруг повернувшись к Зине, проговорила:
— Интересен и закономерен жизненный итог человека. Вот тут останки людей — начальников и подчиненных, злых и добрых, богатых и бедных…Лежат они все смирно, как и все остальные. Дороги их славы и пороков привели вчерашних обитателей Земли к порогу вечности, все они тут одинаковые в гробах. Никому смерть не дает привилегий. Наши же посещения их, словно обряды, а обряды — это ячейки сот, которые каждый из живых близких облепляет своими чувствами.
— Да, самая лучшая крепость от ударов судьбы — это могила, — согласилась Зинаида Сергеевна.
После могил Ваниных, подруги посетили в разных местах кладбища захоронения семьи Шепитько.
Возвращались женщины просветленные исполнением христианского долга.
— Вот и мы уже такие, какими они ушли от нас, а то и постарше, — тяжело вздохнула Лида.
— Любой возраст хорош, пока он есть, — заметила Зина. — Болячки атакуют нас со всех сторон. Тяжело становится переносить эти природные придирки. Хотя и говорят, что в старости человек лучше умеет предотвращать несчастья, а в молодости лучше переносить их.
— Да, каждый хочет и должен жить долго, но никто не хочет быть старым и немощным.
— Мы старимся, но это единственный способ долго жить, — улыбнулась Зина, — даже без зубов. Потеряла я их все. Протезы спасают.
— Зубы отправляются у человека на тот свет первыми, — грустно заметила Лида. — У меня тоже самое. И память подкачивает. Стала забывать, куда что положила или спрятала. Слава богу, при уме еще. Не знаем, что такое болезнь Альцгеймера.
— К старости нормальный человек делается умнее, некоторые становятся по своей сути философами. Дают знать о себе опыт и знания. А вот дурак становится дураком, — засмеялась Зина…
Вечером Зинаида Сергеевна с мешком огромных впечатлений отправилась в Москву…
* * *
Середина девяностых была такой же окаянной и лихой, как их начало.
8 июня 1991 года на 2-й сессии Общенационального конгресса чеченского народа бывший генерал-майор ВВС Советской Армии Джохар Дудаев, в ответ на игнорирование Кремлевских властей по поводу волеизлияния советского народа на мартовском референдуме о сохранности СССР и в пику волюнтаризму Ельцина в деле суверенитета России, тоже провозгласил независимость Чеченской Республики. Это тоже был всего лишь внешний повод в процессе дробления Большой страны. Каждому хотелось стать президентом, тем более что опасный зеленый свет на путях к достижению этой цели зажег свердловский партократ.
Во время «августовского путча» в Москве руководство Чечено-Ингушской АССР поддержало ГКЧП. В ответ на это 6 сентября 1991 года Дудаев объявил о роспуске республиканских государственных структур, обвинив Россию в «колониальной» политике. В этот же день дудаевские гвардейцы штурмом захватили здание Верховного Совета, телецентр и дом радио.
