Пьер теряется в пестроте этих взглядов и мнений и не находит такого идейного направления, которое полностью соответствовало бы его понятиям о справедливости. Особенно много места в произведении уделено анархистам. Сюжет романа отчасти построен на неудавшемся покушении рабочего-механика Сальвы. В эту историю случайно вовлечен брат Пьера Гильом — видный химик, изобретший взрывчатое вещество страшной разрушительной силы. Сначала он думает отдать свое изобретение в руки французского правительства, которое сможет диктовать свою волю другим народам, но вовремя одумывается, так как видит низость и корысть мелких политических интриганов, вовсе не представляющих народ. Большое впечатление производит на него суд над Сальвой. Трусость и тупость буржуазии окончательно выводят его из себя. Гильом становится анархистом и ужасным взрывом, при котором должны погибнуть тысячи людей, хочет заставить задуматься все человечество. Только вмешательство Пьера предотвращает катастрофу. После долгих лет разлуки между братьями вновь вспыхивает дружба. Постепенно оба они приходят к мысли, что только наука и труд способны изменить мир. Страшное изобретение Гильома должно служить исключительно мирным целям. Вместе со своим сыном Гильом конструирует моторы, которые будут приводиться в движение замедленной реакцией взрывчатого вещества. По мнению Золя, каждый честный человек рано или поздно должен прийти к мысли о преобразовании общества эволюционным путем, с помощью науки и труда. Так возникает эта утопия, порог которой Золя не сумел или не успел перешагнуть. И не она заставляет нас напряженно следить за событиями романа, а та правда жизни, которая волновала и раньше при чтении «Ругон-Маккаров».
В серии «Три города», и особенно в «Париже», Золя впервые писал только о современности. Каждый узнавал в коллективисте Межа — Жюля Геда, в Сальва — анархиста Вайяна, в Бертеруа — ученого Бартело, в Монферране — министра финансов Рувье. Многие события романа действительно происходили во Франции последних лет. Этот прием позволял Золя говорить с читателем о жгучих проблемах современности, опираясь на общеизвестные факты, делать читателя как бы соучастником всего происходящего в романе.
Во время работы над «Римом», а затем над «Парижем» Золя находит время еще и для того, чтобы выступать в газете «Фигаро» с публицистическими статьями, объединенными позднее в сборнике «Новый поход». Начало этой кампании положила статья «Оппортунизм Льва XIII», напечатанная в «Фигаро» 1 декабря 1895 года. Золя, изучивший политику Ватикана во время работы над «Римом», очень тонко прослеживает политические интриги папы, который пытается приспособить католическую церковь к современным требованиям. За этой статьей последовала «Добродетель и республика», в которой Золя защищает республиканский режим от наскоков реакции. В статье «Письмо к юным» и «Одинокий» Золя проявляет озабоченность судьбами молодого поколения, поддавшегося влиянию мистиков и декадентов. Одна статья называлась «В защиту евреев». Она была вызвана антисемитской кампанией, развязанной монархистами и правыми республиканцами. Статья «О живописи» посвящена последнему «Салону». Золя с горечью констатирует тот факт, что импрессионизм, который он защищал в молодости, вырождается в лишенное смысла искусство. Статьи Золя в «Новом походе» отличают публицистическая острота, глубокий интерес к проблемам современной жизни. Никогда еще раньше Золя не интересовался так политикой и ее результатами, как в эти последние годы истекавшего века. Может быть, именно потому история дела Дрейфуса, которая поначалу почти не задела Золя, все больше и больше начинает привлекать его внимание.
Золя сам называет время, когда серьезно заинтересовался «делом», — ноябрь 1897 года.
Хотя прошло уже три года, как Дрейфус был осужден, шум, поднятый вокруг него, не утихал. Сначала об этом позаботилась реакция, и прежде всего газета «Либр пароль», возникшая в апреле 1892 года и руководимая Эдуардом Дрюмоном. «Либр пароль» первая заявила о государственной измене и, воспользовавшись случаем, начала раздувать шовинистическую и антисемитскую кампанию. Но вот все чаще стали раздаваться другие голоса, выражавшие сомнения в виновности Дрейфуса. Объективным наблюдателям и раньше казалось, что в этом «деле» не все уж так чисто. Дрейфуса судили 22 декабря, а в январе 1895 года, слушая рассказ художника Эжена Карьера о церемонии разжалования, Эдмон Гонкур сказал: «Не убежден в измене этого несчастного… В подобных обстоятельствах действительно очень трудно определить, судя только по поведению обвиняемого, виновен он или не виновен».
В самом генеральном штабе нашлись люди, которые понимали, что данные обвинения весьма шатки. В руководстве французской разведки за это время произошли перемены. На место некоего Сандгерра, ее возглавлявшего, пришел майор Пикар. И раньше в военном министерстве он слышал, что главная улика, решившая судьбу Дрейфуса, не обнародована и находится под замком. Теперь Пикар мог вскрыть секретное досье. Он это сделал и извлек документ, который ровно ничего не доказывал. Сплошная «липа». Пикар, человек честный и настойчивый, сообщил о своем открытии начальству и высказал предположение, что автором этого документа, или, как его называли, «бордеро», мог быть майор Эстергази. Почерки автора «бордеро» и Эстергази оказались абсолютно тождественными.
Далее следуют события, напоминающие сюжет детективного романа. Генеральному штабу и военному министерству вовсе не нужно разоблачение Эстергази, которое поставило бы их в глупое положение. Пикара отправляют инспектировать войска на границах, а дело пытаются замять. Однако это не удается. О существовании секретного досье еще раньше узнал брат Альфреда Дрейфуса — Матье, а теперь об этом узнают все, прочитав номер газеты «Эклер» за 14 сентября 1896 года. Скоро появится в печати (газета «Журналь») и сам секретный документ. Каждый здравомыслящий человек понимает, что наличие такого туманного документа лишь подтверждает возможность судебной ошибки. Об этом пишет в Брюсселе журналист Бернар Лазар, в этом уверен адвокат Дрейфуса Леблуа, к этой мысли приходит вице-президент сената Шерер-Кестнер. К сожалению, здравомыслящих незначительное меньшинство. Толпа, подогретая шовинистами и антисемитами, газеты, слепо следующие за официальной версией, по-прежнему настаивают на виновности Дрейфуса и всячески выгораживают Эстергази.
К ноябрю 1897 года Золя знает уже много подробностей о «деле». Композитор Альфред Брюно, вспоминая об этом времени («В тени большого сердца»), говорит, что Золя имел тогда «отчетливое представление о драме, которая перевернула его собственную жизнь». Еще в июле становится известной позиция Шерера-Кестнера, который принял адвоката Леблуа и решил идти против течения. В ноябре Золя и сам встречается с Шерером-Кестнером, а также с журналистом Бернаром Лазаром, адвокатом Луи Леблуа, братом осужденного — Матье Дрейфусом, историком Жозефом Рейнахом. Недаром Золя столько лет вырабатывал свой метод собирания материалов.
