Пока Бенвенуто надрывался в борьбе с трудностями, его «превратная и кусачая судьба» приготовила новую беду. Вдруг заболел муж сестры Репараты и как-то незаметно, всего и болел-то неделю, умер. Молодая женщина осталась с шестью девочками на руках. «Это было первое большое испытание, которое меня постигло во Флоренции: остаться отцом и вожатым такой невзгоды». Но жизнь продолжалась, и работы было сверх головы.
Тут совсем некстати случилась у Бенвенуто «некая боль в пояснице». Говорят, нет худа без добра. Работать в полную силу он не мог и стал часто захаживать в герцогскую скарбницу, где работали с золотом молодые ювелиры Джан Паголо и Доменико Поджини. Им Бенвенуто сделал рисунок красивой вазочки для герцогини, «ее светлость заказала, чтобы пить воду». Еще она заказала Бенвенуто сделать пояс с камнями и «множеством красивых измышлений в виде машкерок и прочего». Герцогине вообще хотелось, чтобы Бенвенуто забыл о Персее и работал только на нее.
В скарбницу часто захаживал герцог, он любил наблюдать за работой ювелиров. Боль в пояснице несколько отпустила, и Бенвенуто велел сюда же в скарбницу принести глины. Между делом он вылепил из глины голову герцога, которая тому очень понравилась. Герцог давно хотел иметь свой скульптурный портрет, он даже пытался выманить из Рима Микеланджело, но великий старец и слышать об этом не хотел. Во-первых, он был тогда назначен главным архитектором собора Святого Павла, но главной причиной отказа были не сложности с работой и не возраст. Больной Микеланджело жил в это время в доме у Роберта Строцци, сына Филиппа Строцци. Как же республиканец Микеланджело будет лепить голову тирану Козимо Медичи? А тут умелец Бенвенуто в два счета сделал такую красивую заготовку. Герцог на радостях пригласил Бенвенуто во дворец, обещая разместить здесь же и горны для плавки, но Бенвенуто благоразумно отказался от такой милости.
Переписка с Парижем продолжалась, юноши сообщали и про короля, который был явно обижен на Бенвенуто и все-таки ждал его возвращения. Бенвенуто отвечал на послания, описывая свою жизнь в самых бодрых и оптимистических тонах: он обласкан герцогом и будущее прекрасно! «Я не хотел унижаться, потому что думал, что если я унижусь написать смиренно, то эти люди, по французскому обычаю, скажут, что я грешен и что, стало быть, правда кое-какие проступки, которые несправедливо мне приписывались». Юноши, Асканио и Паголо, доносили содержание этих писем до короля, уверяли, что Бенвенуто никогда не вернется в Париж, а поскольку они его лучшие ученики и замечательные мастера, не плохо бы было получить в их собственность маленький Нель, поскольку он Бенвенуто уже не понадобится.
Маленький Нель они не получили, а король, «как личность добрая и удивительная», приказал одному из своих казначеев — флорентийскому республиканцу Джулиано Буонаккорси — написать от его имени Бенвенуто письмо. Письмо это было строгим: «…если ты хочешь сохранить имя честного человека, которое ты там носил, то раз ты оттуда уехал без всякой причины, то ты поистине обязан дать отчет во всем том, что ты исполнил и сделал для его величества». Кроме того, король хотел, чтобы Бенвенуто доделал колосса, а потому звал мастера в Париж, обещая ему за работу 7000 скудо. Про приглашение и означенную сумму Бенвенуто пишет в своем «Трактате об искусстве ваяния».
Трактат написан уже после «Жизни…», не исключено, что автор и приврал слегка для завершения сюжетной композиции, но Бенвенуто обрадовался этому письму несказанно и тут же сел писать ответ. Он был обширен, девять листов бумаги содержали полный отчет о проделанной работе и учет всех денег, на нее потраченных. Названы также были имена казначеев, двух нотариусов и всех людей, которые выдавали ему все нужное для работы. Отчет явно доказывал, что из этих денег он не присвоил себе ничего, а «за законченные мои работы я не получил как есть ничего». Жалованье он получал, да, но и из него ему не додали 700 скудо. «… однако же зная, что некоторые лукавцы из собственной зависти сослужили некую злую службу, истина всегда одержит верх». Далее идет славословие наихристианнейшего короля, да, он не окончил некоторые работы, но не его в том вина, он ни о чем более не помышляет, как только остаться честным в глазах его величества, если есть в этом сомнения, то он «прилетит тут же дать отчет». «Были в сказанном письме многие другие частности, достойные этого удивительного короля и спасения моей чести». Перед тем как отослать письмо в Париж кардиналу Феррарскому, Бенвенуто показал его герцогу Козимо. Герцог его одобрил.
Фигура поверженной Медузы была выполнена, костяк ее Бенвенуто сделал из железа, «затем, сделав ее из глины, как по анатомии, и худее на два пальца, я отлично ее обжег; затем положил сверху воск, как я хотел, чтобы она была». Герцог зашел посмотреть работу, очень ее одобрил.
И вдруг, для всех неожиданно и в первую очередь для герцога, никого, кроме сестры не предупредив, Бенвенуто отправился путешествовать. Он взял с собой Бернардино из Муджелло и направил стопы в Венецию. Причину столь поспешного отъезда он с полной откровенностью объясняет в своей книги. Когда он лепил Медузу из глины, натурщиком у него был мальчик Ченцо, «потому что у нас не имеется других книг, чтобы научить нас искусству, кроме природной». Мать Ченцо непотребная Гамбетта по наущению майордома Риччи обвинила Бенвенуто в содомии, причем в это дело уже был замешан некий приятель майордома. Когда она поняла, что Бенвенуто не идет на провокацию, она потребовала у него 100 скудо за молчание. Разговор происходил ночью в доме Бенвенуто. «Я пришел вот в какую ярость: с каковой я ей сказал: «Убирайся вон, постыдная шлюха, потому что, если бы не ради уважения к людям и не ради невинности твоего несчастного сына, который здесь в тобой, я бы тебя уже зарезал…»».
Бенвенуто был невиновен, но он уже знал, сколь опасны судебные дела, связанные с содомией, а этим руководил бы сам майордом, который любым способом хотел избавиться от ненавистного скульптора. Решено было «дать улечься этой чертовщине» где-нибудь подальше от Флоренции. По дороге в Венецию Бенвенуто написал герцогу письмо: мол, «уехал не будучи позван, а вернусь не будучи призван», и подробно объяснил ситуацию.
В Венеции, «в этом прекраснейшем и богатейшем городе», он замечательно проводил время. Посещал великих художников — «этого удивительного Тициана» и Якопо дель Сансовина, искусного ваятеля и зодчего. Тициан принял Бенвенуто замечательно. Бенвенуто не пишет, о чем они беседовали, но Вазари дает нам ответ — конечно, об их светлости герцоге Козимо I. Тициан был во Флоренции накануне приезда туда Бенвенуто, город ему очень понравился, и он предложил Козимо нарисовать его портрет. Герцог отказался, это уже потом история все расставит по своим местам, а в то время Козимо не хотел ущемлять достоинство Бронзино: мол, у нас у самих хорошие художники.
