Мы покинули дом, до глубины души очарованные этой прекрасной дамой; особенно восхищался ею сам господин приор, по его собственному признанию. И уж можете мне поверить, что после радушного приглашения досточтимой хозяйки и других очаровательных дам господин приор что ни день являлся туда если не с утра, то непременно ввечеру. И он взял в любовницы старшую дочь маркизы, хотя предпочел бы ее самое, но это, как говорится, рег asombrar la cosa [49].
И вот начался праздник за праздником, бал за балом, где господин приор играл, разумеется, первую скрипку. Короче сказать, мы попали в столь любезное и веселое общество, что вместо двух намеченных недель провели там все шесть, отнюдь не жалуясь на скуку, ибо каждый из нас, по примеру своего командующего, завел себе любовницу. Мы пробыли бы в городе и дольше, ежели бы не курьер от короля, привезший известие о войне, начавшейся в Шотландии, так что приходилось спешно переводить галеры с востока на запад; впрочем, плаванье это заняло целых восемь месяцев.
Пришла пора распрощаться с прекрасным и гостеприимным городом Неаполем и со сладостными нашими утехами, что и господин приор, и все мы сделали с величайшей печалью и сожалением, не желая разлучаться с местами, где вкусили столько счастья.
Шесть лет спустя пришлось нам идти на помощь Мальте. Очутившись в Неаполе, я осведомился, жива ли еще госпожа маркиза; мне сообщили, что она по-прежнему живет здесь, в городе. Я тотчас отправился к ней и был встречен дворецким, который пошел доложить своей хозяйке, что я желаю засвидетельствовать ей свое почтение. Маркиза вспомнила мое имя (Бурдей) и пригласила подняться в ее покои. Я нашел ее в постели, она недомогала флюсом, но оказала мне самый радушный прием. Как мне показалось, она почти не изменилась, оставшись такой красивою, что вполне могла бы свершить известный смертный грех — в мыслях или на деле.
Она заставила меня подробно рассказать об уже покойном господине приоре, обо всех обстоятельствах его смерти, последовавшей, как ей донесли, от яда, и без конца проклинала несчастного, решившегося на сие злодейство.
Я опроверг эту сплетню, заверив маркизу, что верить ей не следует и что умер он от скрытого воспаления легких, которое подхватил в битве при Дрё, где весь день Напролет сражался, подобно Цезарю; уже к вечеру, в последней схватке, он, сильно разгорячившись, простудился — а холода стояли лютые — и скончался от сей болезни месяц или полтора спустя.
По лицу и словам маркизы было видно, как горько она о том сожалеет. Заметьте: за два или три года до смерти господин приор послал в Неаполь две галеры под командованием одного из своих подчиненных, капитана Болье. Любопытно то, что галеры эти шли под флагом королевы Шотландской, который в южных морях никогда не видывали, ибо по причине союза с турками не могло быть и речи о том, чтобы плыть под французским флагом. Господин великий приор повелел капитану Болье идти в Неаполь и приветствовать от его лица госпожу маркизу и двух ее дочерей, передав им множество забавных безделушек и подарков, бывших тогда в моде при французском дворе; они продавались в лавках возле Дворца правосудия; нужно сказать, что господин приор отличался бесконечной щедростью и широтою души.
Разумеется, капитан Болье выполнил сие поручение и предоставил маркизе все дары, принятые с величайшей признательностью; посланника отблагодарили не менее богатым подарком.
Госпожа маркиза была так тронута и подношениями и памятью господина приора, что без конца говорила о нем и о том, как оценила и полюбила его за доброе к ней отношение. Надобно добавить, что из любви к нему она оказала еще одну милость, а именно заботливо ухаживала за молодым гасконским дворянином, прибывшим в первый приезд на одной из галер господина приора и захворавшим какой-то смертельной болезнью. Но судьба сжалилась над ним: благодаря внимательному уходу названной дамы юноша избежал смерти; когда он совсем оправился, она взяла его к себе в дом для помощи и услуг; когда же в одном из ее замков освободилась должность начальника гарнизона, предоставила сей пост молодому человеку, а заодно подыскала ему богатую невесту.
Никто из нас не знал, что сталось с юным гасконцем; мы сочли его умершим. Но во время плаванья на Мальту повстречался нам дворянин, приходившийся тому младшим братом; однажды он рассказал мне о главной цели своего путешествия, состоявшей в поисках брата, служившего у господина великого приора и оставшегося шесть лет тому назад в Неаполе; с тех пор он не подавал о себе никаких вестей. Я вспомнил о том гасконце и расспросил о нем у людей маркизы, которые и поведали мне о его спасении и удаче; сию добрую весть я не замедлил передать младшему брату, который горячо благодарил меня; затем вместе со мною навестил маркизу, узнав от нее множество других подробностей сего дела, после чего поехал свидеться с братом туда, где тот находился.
Вот истинная преданность в память о дружеских чувствах, которые, как я уже говорил, маркиза питала к господину приору; она оказала мне самый любезный прием и долго беседовала о прошедших временах и всяких прочих вещах, доставляя своим обществом несказанное удовольствие, ибо отличалась замечательным остроумием и красноречием.
Она умоляла меня жить и столоваться только у ней в доме, и нигде более, от чего я, однако же, отказался, не желая прослыть надоедливым прихлебалою. Зато я навещал ее каждодневно в течение всей недели, что находились мы в Неаполе, и неизменно находил радушный прием у хозяйки дома, чьи двери всегда были открыты для меня.
Когда же я пришел прощаться, она вручила мне рекомендательные письма к сыну ее, маркизу де Пескайре, в ту пору командующему испанской армией; кроме того, она взяла с меня слово, что по возвращении я непременно ее навещу и остановлюсь не иначе как в ее доме.
К несчастью для меня, галеры смогли причалить лишь в Террачине, откуда мы отправились в Рим, почему я и не смог вернуться, тем более что решил идти на Венгерскую войну; однако, находясь в Венеции, мы узнали о смерти султана Сулеймана. Вот когда проклял я свое невезение, помешавшее мне вновь наведаться в Неаполь, где можно было провести время несравненно приятнее; вполне возможно, что с помощью госпожи маркизы я нашел бы свое счастье через удачную женитьбу или как-нибудь иначе, поскольку она удостоила меня своею дружбой и благоволением.
Вероятно, злосчастная моя судьба распорядилась так, что я снова оказался во Франции, дабы претерпевать там бесчисленные невзгоды; фортуна ни разу не улыбнулась мне, разве что подарив репутацию галантного кавалера и благородного дворянина, но притом обделив богатством и отличиями, не в пример некоторым моим товарищам с куда более скромными задатками; прежде многие из этих господ сочли бы себя весьма польщенными, заговори я с ними при дворе, в спальне короля или королевы или в бальной зале, хотя бы свысока, через плечо; нынче же я с прискорбием гляжу на их возвышение и на то, как они пыжатся и важничают, хотя ни в чем не превосходят меня и заслуги их гроша ломаного не стоят.
