«Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и обеспеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего прямого и тайного голосования, Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа».
Однако из этого не следует, что после подписания этого манифеста Император Михаил Второй отрёкся от Престола, снова став Великим Князем. Нет! И ещё раз нет!
Не отрекаясь от Престола Государства Российского, он фактически не принял на время Верховную власть, продолжая, тем не менее, юридически оставаться Императором Всероссийским, вплоть до разгона Учредительного Собрания большевиками и прочими экстремистами левого толка, узурпировавшими власть в стране при помощи немецких денег.
Михаил Александрович был человеком высоких нравственных качеств, что отмечали не только его сторонники, но и политические противники. Большевик Владимир Гущик, будучи комиссаром Гатчинского дворца, в котором Великий Князь окажется впоследствии под домашним арестом, говорил: «Великий Князь имел три редких достоинства: доброту, простоту и честность. Ни одна партия не питала к нему неприязни. Даже социалисты всех тонов и оттенков относились к нему с уважением».
Посему, кажется очевидным, что решающим в оценке шансов Михаила Романова как нового политического лидера в то время, имел его неоспоримый авторитет и любовь к нему в войсках. И, конечно же, не следует забывать, что он покрыл себя неувядаемой славой, командуя знаменитой «Дикой дивизией», бойцы и командиры которой, не поддавшись революционной пропаганде, сохраняли до последних дней верность Долгу и Присяге. В воспоминаниях офицеров-горцев о том времени говорилось: «отречение Государя от Престола потрясло всех, и того “энтузиазма”, с которым якобы всё население встретило отречение, не было. Была общая растерянность, вскоре сменившаяся каким-то опьянением от сознания, что “теперь — всё позволено”. Всюду развевались красные флаги и пестрели красные банты. В Дикой дивизии никто их не надел — кроме обозников и матросов-пулемётчиков».
Однако, устойчивая и стабильная обстановка, сохранявшаяся после событий Февральской революции в Кавказской Туземной Конной дивизии, воины которой не привечали большевиков, устраивала далеко не всех. Реальной силы этой дивизии опасались в революционном Петрограде, находящемся во власти пьяного разгула, анархии и повсеместного беззакония. И вполне вероятно, что мог бы наступить такой момент, когда оставшиеся верными Престолу и Отечеству бойцы Русской Армии, ведомые своими командирами, прекратили бы пьяный разгул солдатских масс в столице бывшей Империи. Но именно этого, «восшествия на Престол посредством штыков», более всего и опасался Великий Князь, не пожелавший воспользоваться политическим моментом.
3 марта 1917 года в 10 часов утра на квартире Князя П.П. Путятина открылось совещание на котором обсуждался вопрос: объявлять или нет возложенные на Великого Князя обязанности Императора? Причём, многие из присутствующих, в числе них был и А.Ф. Керенский, прямо советовали Михаилу Александровичу не делать этого, считая, что новая власть в лице Временного Правительства не сможет гарантировать его личной безопасности. А значит — Натальи Сергеевны и всех остальных членов его семьи.
А.И. Гучков и П.Н. Милюков, наоборот, убеждали Великого Князя в том, что он не только может, но и обязан, взойдя на трон, принять верховную власть. Однако, прекрасно понимая, что в данный момент в стране нет реальной политической силы, на которую он мог бы опереться, Великий Князь подписал свой манифест о не восприятии верховной власти до созыва Учредительного Собрания.
Тексты Акта об отречении Императора Николая II и Манифеста Императора Михаила II были обнародованы одновременно 5 марта 1917 года в «Вестнике Временного Правительства» и стали, фактически, теми основополагающими документами, которые предрешили исторический выбор России в пользу парламентской республики.
Последние беспокойные месяцы семейного счастья
Уже на второй день после отречения Государя Императора Николая II от престола Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов вынес постановление об аресте Царской Семьи. В нём особо указывалось: «По отношению к Михаилу произвести фактический арест, но формально объявить его лишь подвергнутым фактическому надзору революционной армии».
В силу этих обстоятельств на заседании Временного Правительства 5 марта 1917 года рассматривалось письмо Михаила Александровича. В нем речь шла о том, что необходимо принять неотложные меры по должной охране всех Членов Императорской Фамилии. В вынесенном по этому поводу решении говорилось: «Поручить Военному Министру установить по соглашению с Министром Внутренних Дел, охрану лиц Императорского Дома».
С весны 1917 года Великий Князь Михаил Александрович, не принимавший никакого участия в политической жизни страны, жил на своей даче под Гатчиной, ведя незаметный образ жизни.
1 августа 1917 года с разрешения Министра-Председателя А.Ф. Керенского он прибыл в Царское Село попрощаться со своим Августейшим Братом, высылаемым в далёкий Тобольск, не подозревая ни на минуту, что всего через каких-то восемь месяцев он сам отправится в город Пермь, который станет последним местом его земного пристанища.
Однако бурные политические события лета 1917 года не желали обходить стороной Великого Князя. В дни, так называемого «Корниловского мятежа», некоторыми монархическими кругами в Москве и Петрограде были предприняты попытки наладить связь с высланной в Тобольск Царской Семьёй. Посему из частной поездки в Тобольск бывшей личной фрейлины Вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны М.С. Хитрово был раздут контрреволюционный заговор. Новая власть заявила, что целью его было похищение Царской Семьи. Ни сном ни духом не ведая об этом, в числе «заговорщиков» оказались Великий Князья Павел Александрович со своей морганатической супругой графиней О.В. Палей и их сыном — графом В.П. Палей, а заодно с ним и Великий Князь Михаил Александрович вместе с Натальей Сергеевной, в отношении которых Временное Правительство приняло постановление об их аресте.
Вследствие этого, вечером 21 августа 1917 года у обоих Великих Князей были произведены обыски, за которыми наблюдал сам А.Ф. Керенский, прибывший для личного в них участия.
Явившись на дачу Михаила Александровича, А.Ф. Керенский объявил ему, что с сего числа он вместе с членами своей семьи находится под домашним арестом, вплоть до выяснения всех обстоятельств дела. А так как «монархический заговор» на деле не существовал, то, выражаясь современным языком, дело было прекращено «за отсутствием состава преступления».
