Вследствие этого, вечером 21 августа 1917 года у обоих Великих Князей были произведены обыски, за которыми наблюдал сам А.Ф. Керенский, прибывший для личного в них участия.
Явившись на дачу Михаила Александровича, А.Ф. Керенский объявил ему, что с сего числа он вместе с членами своей семьи находится под домашним арестом, вплоть до выяснения всех обстоятельств дела. А так как «монархический заговор» на деле не существовал, то, выражаясь современным языком, дело было прекращено «за отсутствием состава преступления».
Но пришедшие к власти большевики не забыли о Михаиле Александровиче. Почти сразу после Октябрьского переворота Петроградский Военно-Революционный Комитет на своём заседании от 13 ноября 1917 года занялся рассмотрением вопроса о переводе Михаила Александровича из Петрограда (точнее, из его пригорода), непосредственно в саму Гатчину или Финляндию, вследствие чего было принято решение, закреплённое в протоколе:
«Комиссар Гатчины Рошаль удостоверил, что Гатчина и линия железной дороги всецело в наших руках. Постановили: Военно-Революционный Комитет возражений против перевода его под домашний арест в Гатчину [не имеет]».
Известно также, что в ноябре 1917 года Великий Князь Михаил Александрович, добровольно явился в Смольный и имел встречу с Управляющим Делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевичем. Он обратился к нему с просьбой узаконить его положение в Советской Республике, чтобы заранее исключить нежелательные инциденты. И Бонч-Бруевич выдал «добровольно отрекшемуся» Великому Князю документ на официальном бланке СНК Р.С.Ф.С.Р. дающий ему — рядовому гражданину Советской Республики, Михаилу Александровичу Романову разрешение на «свободное проживание».
Не успокоившись на достигнутом, «рядовой гражданин Р.С.Ф.С.Р. М.А. Романов» в конце 1917 года подаёт в СНК Р.С.Ф.С.Р. официальное прошение с просьбой о перемене «императорской фамилии Романов» на фамилию «Брасов». А так как подобный случай являл собой своего рода прецедент, Нарком Госконтроля Р.С.Ф.С.Р. Э.Э. Эссен доложил об этом В.И. Ульянову-Ленину в ходе личной беседы. На что «вождь мирового пролетариата» ответил, что «этим вопросом он заниматься не будет».
«Страсти по Михаилу»
Придя к власти 25 октября 1917 года, большевики почти сразу же заявили, что выходят из войны. Не согласовав это с бывшими союзниками, вожди Советской России объявили о полной демобилизации Царской Армии. Оголялся Восточный фронт, немецкие части вдруг оказались перед пустыми окопами. В силу этих обстоятельств, Германия предлагала молодой Советской Республике заключить перемирие, чтобы вслед за ним начать переговоры. Они начались в декабре в Брест-Литовске. Советскую сторону представляла делегация, возглавляемая одним из первых лиц государства — Л.Д. Троцким. Германская сторона требовала непомерно высокой контрибуции, а также отторжения от России территорий Прибалтики, Украины, Белоруссии и русской части Польши. В ответ на эти требования Л.Д. Троцкий предложил всем странам, воюющим против Германии, немедленно заключить мир «без аннексий и контрибуций». Видя, что переговоры заходят в тупик, немцы предъявили советской делегации ультиматум: либо Советская Россия принимает германские условия, либо Германия продолжает войну. В ответ на это Троцкий потребовал «ни мира, ни войны», и советская делегация вместе со своим лидером покинула Брест-Литовск. Иными словами, мы не ведём войны, но и не подписываем никаких мирных соглашений. Срок данного ультиматума истекал 17 февраля, посему уже 15 февраля В.И. Ульяновым-Лениным был подписан Декрет об образовании Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
По окончании обусловленного срока Германия вновь начала наступление. Но так как противник по существу отсутствовал, всё наступление свелось к продвижению эшелонов воинских частей на Восток и оккупации никем не защищаемых территорий. Испугавшись дальнейшего захвата незащищенных территорий, а оккупированы были к тому времени уже Белоруссия, Латвия и Эстония, Советское правительство 19 февраля 1918 года сообщило по радио о своём согласии на условия, выдвинутые Германией. Германские войска уже стояли в непосредственной близости от Петрограда, 25 февраля был занят Псков, и красные властители, опасаясь прорыва к «колыбели революции», сочли за благо перебраться в Москву, Разумеется, в строжайшей тайне, поздним вечером 10 марта 1918 года.
Большевики боялись, что в случае прорыва к Петрограду немецких войск Великий Князь может быть захвачен и в дальнейшем использован в качестве нового Правителя России, поэтому 7 марта 1918 года Михаил Александрович, его секретарь Н.Н. Джонсон, а также некоторые лица из его ближайшего окружения были арестованы по постановлению Гатчинского Совдепа и доставлены в Петроград, в помещение Петроградской ЧК, располагавшейся тогда в доме № 2 по Гороховой улице.
9 марта 1918 года на заседании Малого Совнаркома Председатель Петроградского ЧК М.С. Урицкий предложил выслать «бывшего великого князя Михаила Александровича» и других лиц в пределы Пермской губернии. Вот выписка из протокола: «Слушали: «О высылке [великого] князя Романова и других лиц в Пермскую губ.[ернию]. (Докладчик — Урицкий). Постановили: Принять проект постановления с внесёнными поправками. Высылку М.А. Романова поручить т. Урицкому».
И дальше: «Бывшего великого князя Михаила Александровича Романова, его секретаря Николая Николаевича Джонсона (…) выслать в Пермскую губернию впредь до особого распоряжения. Местожительство в пределах Пермской губернии определяется Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, причём Джонсон должен быть поселён не в одном городе с бывшим великим князем Михаилом Романовым». Подписано — В.И. Ульянов-Ленин.
Верный Джонни
Н.Н. Джонсон (в некоторых источниках он назван Брайаном Джонсоном) был Управляющим и личным секретарём Великого Князя. Некоторые исследователи называют его английским подданным. Однако это не соответствует действительности, так как его отец Николай Крутиков был русским, а мать — Анна Крутикова-Джонсон — англичанка по происхождению, русская подданная. О его отце мало что известно, а сведения о матери ограничиваются лишь тем, что она была «преподавателем музыки при царском дворе».
Сам Николай Николаевич родился в России и был крещён по православному обряду. Как и Великий Князь Михаил Александрович, он окончил Михайловское Артиллерийское Училище и в дальнейшем проходил службу в одной из артиллерийских частей. Должность Личного Секретаря Великого Князя Н.Н. Джонсон занял в 1912 году.
И, надо признать, что секретарь из Джонни (так дружески называл его Великий Князь) получился замечательный, просто незаменимый. Николай Николаевич знал три языка, причем, по воспоминаниям современников, на английском говорил с акцентом и гораздо хуже самого Михаила Александровича, который говорил на нём столь безукоризненно, что вполне мог сойти за англичанина. Некоторые черты личности Джонсона мы можем представить по воспоминаниям, письмам, фрагменты которых приведены в самом полном исследовании супругов Кроуфорд «Михаил и Наталья». «Круглолицый, среднего роста, общительный и улыбчивый, Николай Николаевич был очень музыкален, собственно, они и с Михаилом так быстро сблизились благодаря любви к музыке. Известно, что великий князь в молодые годы с увлечением занимался композицией, написал неплохой вальс, арию, он хорошо играл на разных инструментах, предпочитая, однако, гитару. Джонсон часто аккомпанировал Михаилу на рояле».
