– Молодец, – сразу отметил Глазунов, – это слова и чувство поэта. Это картина. Делай эскиз.
Еще один студент рассказал о своей встрече с картиной Рибейры «Несение креста», о безмолвном диалоге, который он вел с этой великой картиной во время копийной практики в Эрмитаже.
– Хочу отметить сразу, – прервал Илья Сергеевич, – для всех, кто будет копировать в Эрмитаже, надо ставить себе не просто технические задачи. Николай глубоко прав, что думал об образе, содержании и сделал великолепную копию. Она останется для него событием на всю жизнь.
Гриша признал, что самым глубоким переживанием лета для него было открытие балета. Он прекрасно описал свои чувства после спектакля «Лебединое озеро» в Кировском театре. «Я открыл для себя музыку в живописи», – заключил он.
Разговор о лете окончен, но урок продолжается. Он длится уже 4 часа фактически без перерыва, но ни у кого не появляется даже мысли «поныть» и попроситься «перекурить». Все захвачены стихийным творческим зарядом Глазунова, его отдачей себя всем и требованием ответной отдачи.
Последний этап урока. Все берут снова бумагу и рисовальные материалы. Задается тема на 10 минут. Первый курс – «Мой дед». Все остальные – каждый ту композицию, которую он разрабатывает дома.
Трогательно смотреть на еще наивные, но всегда честные и беспощадные к себе исповеди-рисунки первокурсников. Они уже поняли, что банальным сюжетом, полуправдой, а то и вовсе враньем здесь никого не удивишь. Эскизы не совершенны по форме, но интересны по замыслу. Обсуждают их все на равных. Эскизы разложены на полу. Каждый автор объясняет идею и выслушивает ряд дельных и метких замечаний педагога и товарищей.
Эскизы старшекурсников серьезнее, совершеннее. Некоторые встречают бурное одобрение за свежесть решения и интересную идею.
Урок окончен, расходиться никому не хочется, хотя прошло уже 5 часов. Все взбудоражены, взволнованы, настроение почти праздничное. Первокурсники уже почувствовали себя в единой семье, они уже члены мастерской, хотя их и не «гладили по головке». Удивительный урок заканчивается общим разговором, планами на ближайшую неделю, на воскресенье. Неутомимый Глазунов утомлен. Он как актер на сцене – весь выложился, весь отдался своим ученикам, хотя в уроке участвовали все и в нем не было обычного «вещания» педагога кафедры.
Каков же результат этого урока? В итоге произошло очень многое. Во-первых, естественно, без нажима произошло знакомство, а пожалуй, и полное вхождение новых студентов в сплоченный коллектив мастерской. Их узнали не формально, а в процессе творчества, узнали их мысли, чувства, цели. Они сами оценили своих старших товарищей, поняли свои слабости, поняли, что им предстоит узнать и сделать. Они еще несколько ошеломлены «обвалом» новых впечатлений, но по их глазам видно, что это все им интересно, они уже живут новым творческим режимом. Они уже члены семьи.
А ведь на это обычно уходит не один месяц, да и то иногда до конца учебы существует разделение на старших и младших.
Стиль мастерской – творческого единства и взаимопомощи – им ясен. Они поняли, что их учителями являются не только профессора, а и старшие товарищи. И в то же время они почувствовали, что и к ним прислушиваются на равных, если им есть что сказать. Кроме того, в этой удивительной форме – лекции без лектора, когда в серьезном разговоре о законах композиции участвуют все, – рассмотрен ряд теоретических вопросов в тесной связи с творчеством. За один урок проделаны также и практические упражнения. Проделан огромный объем работы – более ста рисунков, набросков эскизов, из которых многие станут основой картин.
Можно проследить целый ряд положительных моментов, но, пожалуй, поражает еще и то, в какой форме подачи материал воспринимается активно, без вполне естественной после пятичасовой напряженной работы утомления, «отупения» и скуки.
Вспоминаются кем-то сказанные мудрые слова о том, что учение не копилка знаний, а факел, который нужно зажечь. Пробудить желание к самостоятельному творчеству, мышлению, разжечь огонь любви к своему народу, его истории – это ли не главная цель воспитания художника?
Говоря об учебных «встрясках», проводимых в академии, невольно рождается мысль, что для каждого ее воспитанника все годы пребывания в ней становятся душевной встряской, пробуждающей духовные и творческие силы. А в целом – Академия дает встряску художественной жизни России.
А что же делают другие академические вузы – имени Репина и Сурикова – можно задать вопрос.
Ответ дала выставка в залах галереи искусств Зураба Церетели на Пречистенке, где были представлены произведения воспитанников трех академических заведений. Событие редкостное, позволяющее судить об уровне и направленности творческих устремлений молодых художников, которые призваны выразить лицо искусства нынешнего времени. Поэтому о ней скажем подробнее.
Среди картин воспитанников глазуновской академии на историческую тему выделялась композиция А. Михеева «Михаил Черниговский в стане Батыя». Сюжет ее основан на трагическом событии времен ордынского нашествия, когда князь Михаил был вызван в ставку Батыя, где ему предстояло испытание огнем, поклониться идолам ордынцев, что означало отречение от православной веры. Несмотря на увещевания сопровождавших его бояр, князь остался непреклонным, за что его обрекли на мученическую смерть. Растерзываемый озверевшими ордынцами, князь произнес последние слова: «Христианин есмь…» Его участь разделил и верный боярин Федор. Впоследствии русская церковь обоих мучеников причислила к лику святых.
Современное обращение к этому сюжету имеет особую ценность. Прежние работы, отражавшие его, страдали иллюстративностью. Эта же – пример высокого духовного осмысления и художественного решения творческой задачи во всех компонентах. Илья Глазунов при обсуждении этой картины в Академии напомнил один из заветов великого Сурикова: есть колорит – есть художник, нет колорита – нет художника. В картине Михеева прекрасно прописаны и сгармонированы в цветовом и композиционном решении все детали.
Действие развертывается на фоне моря огней ордынского стана, контрастирующего с небом. В центре композиции – князь Черниговский с прижатым к груди крестом. Взгляд его обращен как бы внутрь души. Ведь стоит поддаться искушению, как нашептывают ему склонившиеся к нему бояре, – и останешься жив. Такое уже бывало.
Его красный плащ воспринимается как символ мученичества, а дым двух котлов с огнем – как исход самой души князя на небеса.
Я недаром задерживаюсь на этом талантливом произведении. Поднятая художником тема, как подчеркнул Илья Сергеевич, очень важна в наше тяжелое время, когда многие изменяют своей совести. Кто из нынешних политиков поступил бы так же, как Михаил Черниговский? (Кстати, после его подвига ордынцы прекратили подобные пытки над русскими князьями.)
