На одном из участков наступления некоторые наши части оказались в тылах своего соседа справа. Правда, все обошлось благополучно - они быстро опознали друг друга. А ведь могло случиться иначе, вплоть до открытия огня по своим. Виновниками оказались офицеры оперативного управления фронта, которые указали неправильную разграничительную линию между фронтами. Будь малейшая неудача нашего наступления, они понесли бы строгое наказание. Но тут желанный успех налицо, и им все простили.
Поздно ночью подвели итоги первого дня наступления. Наши войска продвинулись вперед до 20 - 25 километров. Радостными были и перспективы следующего дня. Мы заслушали доклад командующего артиллерией армии генерала Д. И. Турбина, энергичного, храброго командира, который успел лично объехать многие части и соединения и наблюдал за ходом боев и их результатами.
Наступление развивалось успешно. Всю ночь поступали радостные донесения.
Мы встали еще до рассвета. Я умылся, побрился и сидел над картой, а Чистяков мылил себе голову у простого глиняного рукомойника. В это время в землянку вошел офицер штаба и доложил, что захвачены в плен два генерала командиры дивизий румынских королевских войск. Когда офицер удалился, командующий армией, забыв о своей намыленной голове, пустился в пляс.
Вскоре пленных генералов в высоких румынских папахах привели в нашу землянку. Начался допрос. Выяснилось, что они - крупные оперативные работники румынского генерального штаба, по рекомендации немецких советников посланы командовать пехотными дивизиями. Один из них долго был военным атташе в ряде стран и, видимо, поэтому оказался более разговорчивым, чем его товарищ по несчастью. Оба предсказывали бесславную судьбу своих дивизий. Нам же было хорошо известно, что одна из них попала под наш основной удар, уже разгромлена и только несколько разрозненных подразделений продолжают оказывать сопротивление.
Я предложил молчаливому генералу немедля отдать приказание сопротивляющимся подразделениям о сдаче в плен. Генерал отказался:
- Не могу. Я сам учил свои войска драться до конца не щадя своей жизни.
Весьма странно было слышать это от генерала, который сам находится в плену!
Упрямый пленный продолжал настаивать на своем и не хотел выполнять наших требований. В это время второй генерал - бывший дипломат - несколько раз пытался по-румынски что-то сказать строптивому коллеге, но тот со злобой отмахивался при каждой его фразе.
Видя бесполезность своих увещеваний, "дипломат" обратился ко мне.
- Господин генерал, вы напрасно теряете время. Вы не беспокойтесь, его солдаты имеют ограниченное количество питания и патронов, ничего не нужно предпринимать, они сами к вечеру сдадутся в плен.
Допрос продолжался. Мы узнали все, что нас интересовало. Командующий армией отдал приказание создать для пленных генералов хорошие условия быта. Это было выполнено в меру сил и возможностей.
Мне и командующему армией впервые пришлось вести допрос пленных генералов. То, что удалось пленить столь важных персон, уже свидетельствовало о мощи нашего удара.
В это утро началось наступление Сталинградского фронта. Мы были рады, когда получили краткую весточку о том, что и там все идет успешно, строго по плану. Несколько позже стало известно, что ударная группировка Сталинградского фронта прорвала оборону противника, в тот же день в прорыв были введены два механизированных корпуса, которые без промедления стали развивать успех в северо-западном направлении.
Я получил много важных донесений с разных участков фронта. Доложил в Ставку о боевой работе нашей артиллерии:
"19 ноября, в день активных действий войск Ватутина, артиллерия, минометы и реактивные установки выполнили поставленную боевую задачу по обеспечению наступления и прорыва нашей пехотой и танками оборонительного рубежа противника на направлениях главного удара. Результаты огня хорошие. Обработка началась мощным, внезапным для противника огневым налетом всех средств по его переднему краю и глубине. Есть данные, что этот огневой налет нанес противнику большое поражение, так как был проведен в тумане, при плохой видимости. Противник его не ожидал, и много вражеских солдат находилось вне укрытий. Хуже получилось на второстепенных и сковывающих направлениях. Здесь из-за малой плотности артиллерийских и минометных средств, хотя они и работали с большим напряжением, все-таки не удалось надежно обработать оборонительную полосу противника. Здесь на действиях нашей артиллерии, на эффективности ее огня особенно сказалась плохая видимость из-за густого тумана, а затем и снегопада. На главных направлениях эта помеха была сведена к минимуму стрельбой по площади с большой плотностью огня.
В ночь с 19 на 20 часть артиллерии, минометов и реактивных установок была повернута в сторону флангов для расширения прорыва и уничтожения вражеских войск, которые здесь продолжали оказывать сопротивление.
Артиллерия и минометы поддерживали продвижение пехоты, танковых корпусов и конницы.
Для успешного взаимодействия танковых корпусов и тяжелой артиллерии были выделены танки с рациями, в них шли командиры-артиллеристы для наблюдения и вызова огня тяжелой артиллерии. Это мероприятие себя оправдало. Вчера и сегодня снарядами и минами артиллерия и минометы были обеспечены хорошо. Организую артиллеристов на выполнение предстоящих более трудных задач. Воронов".
А. М. Василевский еще в самолете, возвращаясь из Москвы, очень беспокоился о том, насколько удастся обеспечить четкость и бесперебойность управления войсками при проведении столь сложной наступательной операции. Большие надежды он возлагал на общевойсковые штабы и войска связи, которые должны применить опыт предыдущих боев. Беспокойство А. М. Василевского передалось и мне.
На армейском командном пункте однажды действительно возникла опасность потери управления войсками. Командующий армией внезапно решил менять свой командный пункт и двигаться вперед. Я спросил его, надежно ли работает связь, насколько четко налажено управление войсками с нового пункта, куда он собирался ехать. Стали проверять и установили, что там связь с войсками еще не налажена. Пришлось запретить командующему сниматься с места, пока не будет организовано четкое управление с нового командного пункта. На это ушло немало времени. Излишняя поспешность могла бы нанести существенный ущерб всей армии.
Мне пришлось предупредить и артиллерийских начальников, чтобы они в ходе развивающегося наступления проявляли особую заботу о бесперебойности связи и управления частями и подразделениями.
