Президенту России прочат роль Гинденбурга и ждут от него сдачи страны новому фюреру. Мы призываем Президента России еще раз спасти Отечество и заранее одобряем все меры, вплоть до самых жестких, которые он предпримет против коммуно-фашистов.
Демократический Союз не будет считать легитимной ту Думу, где красно-коричневые будут иметь большинство. Мы заранее отказываемся от повиновения каким-либо решениям Зюганова, Жириновского, Лукьянова и Невзорова, даже если за них проголосует вся Солнечная система. И призываем всех порядочных людей поступить также и сохранить верность Президенту, демократии и блоку «Выбор России», являющемуся вместе с Президентом единственным гарантом демократического развития нашей страны и построения в ней капитализма.
Мы просим Президента немедленно создать Национальную гвардию из числа его преданных сторонников и вооружить ее для защиты демократии и заранее записываемся в нее.
Мы не страшимся ничего и готовы к смерти за свободу, как в августе 1991 г., как в ночь на 4-е октября. Мы призываем всех демократов готовиться к вооруженной борьбе с коммуно-фашистами, ибо в развязанной ими гражданской войне нет иного спасения, кроме нашей победы.
Центральный Координационный Совет партии Демократический Союз России: Н.Злотник, Р.Макушенко, В.Новодворская.
Если бы Президент последовал нашему совету, V Дума вообще бы не собралась.
Поэтому, начиная с февраля 1994 г., до меня стали доходить сведения, что главный редактор и ответсек «Нового взгляда», лихой парадоксальной газеты, которая прикладывалась раз в неделю к пресным и безвкусным выпускам «Московской правды», как изюм к булке, посещает Пресненскую межрайонную прокуратуру, где на столе у прокурора лежит куча номеров газеты с моими статьями и моя книга «По ту сторону отчаяния» с закладками. Мне передавали, что симпатичная молодая прокурорша уже раза три отказывала в возбуждении уголовного дела. Я относилась к этому беспечно: какие-то отмороженные комми пишут доносы, прокуратура отбивается. Меня даже не вызывали, так же, как в Тверскую прокуратуру, откуда звонили и милым девичьим голоском сообщали, что какие-то психованные коммунисты обращались к ним насчет возбуждения уголовного дела по очередному нашему пикету с лозунгами типа: «Войдем в XXI век без коммунистов» или «Лучше быть мертвым, чем красным», и они отказали. Очень приятно также было иметь дело с Останкинской прокуратурой. Передовой молодой прокурор и его следователи решительно отказывались возбуждать уголовные дела по нашим листовкам, как антикоммунистическим, так и прочеченским. Я писала коротенькое объяснение, что не собираюсь топить и вешать коммунистов прямо сейчас, не дожидаясь ни решения Президента, ни приговора Нюрнбергского суда. Да и вообще скромная заявка ДС – не на физическое уничтожение, а на отстранение от участия в выборах, на люстрации, на остракизм… Прокурор прекрасно понимал, что никакой закон ДС не нарушает, а склонность коммунистов самим топить и вешать, а потом обвинять в таковых намерениях все прогрессивное человечество за попытку помешать им продолжить их любимые занятия, начатые ВЧК еще в 1917 г., казалась ему весьма предосудительной…
Но пробил час чеченской войны, и карательные органы неминуемо должны были сорваться с цепи. Я уже потом узнала от хорошо осведомленных лиц, что у колыбели моего дела стояли Крестные отцы генералы Барсуков и Трофимов. Причем если Трофимов особую любовь к Ельцину не питал в силу кадровой чекистской ненависти к всяческим реформам и реформаторам, особенно распускающим на каникулы СССР, то генерал Барсуков, скорее всего, считал, что защищает от меня Президента! (От него бы кто защитил.) В феврале, после двух месяцев агрессии и горы трупов, дело было заведено – против меня, но по факту. По факту листовок, подписанных мной, как членом ЦКС ДС (да и написанных мною, хотя товарищи по партии обычно пытаются доказать, что они соавторы и подписанты, а я тяну одеяло на себя, потому что нравственный долг старого, матерого, облезлого диссидента – срочно закрывать собой все амбразуры, какие встретятся, и беречь тех, кому еще есть, что терять). Теперь легко понять необычайную суету вокруг моего иностранного паспорта. В деле нашлась следующая нежная записочка генерала Трофимова:
в Прокуратуру г. Москвы
ФСБ. 20.04.95
По полученным данным, лидер ДС Валерия Новодворская, известная в прошлом своей экстремистской деятельностью, намеревается в ближайшее время выехать во Францию, где планирует выступить в Европарламенте и по французскому телевидению. Анализ имеющихся оперативных материалов дает основание полагать, что выезд во Францию Новодворская может использовать для компрометации перед мировым сообществом государственной политики РФ.
Начальник Управления УФСБ по Москве и Московской области А.В.Трофимов
Мы пролизнули в последнюю щель, в уже закрывающиеся ворота, едва не прищемив мне хвост гэбистской мышеловкой. Мы все здесь мыши, вечно виноватые в глазах чекистских котов, у которых когти выпускаются непроизвольно при виде среднего интеллигента, беспартийного, нелояльного, не подающего руки коммунистам и «органавтам».Следователь Кривченко, в просторечии Андрей Владимирович, все из той же Пресненской прокуратуры, был маленьким, изящным и крайне неопытным: год стажа и слишком много усердия. Когда он сообщил мне, что Генеральная Прокуратура возбудила дело по факту аж по двум статьям УК: 71(«пропаганда войны») и 74 («разжигание межнациональной розни»), я даже не огорчилась. Я забыла, что все дела по «Хронике текущих событий» в 70-ые-ранние 80-ые возбуждались тоже «по факту». «Хроника» была фактом, а те, кто ее выпускал и распространял – атрибутикой КГБ, то есть субъектами ареста, суда, срока, концлагеря. «Хронику» можно было рассматривать как объект. Диссиденты были субъектами. К уничтожению объекта шли через уничтожение субъектов. Я почему-то ничего такого не ожидала через 4 года после Августовской революции. Хотя манера допрашивать свидетелей, будущих обвиняемых, у следователя Кривченко была крайне противная. Он принимал абсурд всерьез и, как мне кажется, мог бы серьезно спросить насчет тоннеля от Бомбея до Лондона. Когда речь идет о невесомых и неощутимых идеях, такой допрос всегда строится по следующей схеме: следователь притворяется кретином, а свидетель проводит среди него просветительскую деятельность, доказывая, что 2(2=4, а не 5 и не 3. И не столько, сколько надо Генеральной прокуратуре!
Константин Боровой меня ругал за избыточную кротость и советовал вообще не ходить на «совет нечестивых». Так мы мило и дружно прожили июль, и мне казалось, что я – карась, которого поймали на уду, что меня выпотрошили и копаются во внутренностях в поисках то ли червяка, то ли крючка, то ли вымпела «Сделано в СССР». Но вдруг мне звонит этот чистый и искренний мальчик Кривченко и сообщает, что он намерен предъявить мне обвинение, так что просит прийти с адвокатом!
