Тэтчер до такой степени доминировала в правительстве и до таких мельчайших подробностей вникала во все его дела, что это внушало организаторам ее кампании опасение, не слишком ли она напоминает всезнайку школьной поры. Белл и Рис предупреждали ее против «слишком уж назидательного тона школьной директрисы», за который ей не раз публично доставалось от критиков. Премьер-министр и не думала оправдываться. «Я знавала превосходных директрис, чьи наставления помогли их ученикам и ученицам сделать замечательную карьеру, — сказала Тэтчер интервьюеру; переделывать себя не входило в ее намерения. — Какая я есть, такая и есть. Да, я очень твердо верю в определенные вещи. Да, мой стиль — это энергичное руководство. Да, я убеждена в том, что должна постараться убедить людей следовать принципам, в которые сама верю. Мне уже поздно меняться». Принимайте меня или отвергайте — как вам будет угодно, говорила она. Выбора не было, и она это знала.
Оппозиция пыталась преподнести ее как агрессивную личность, склонную к запугиванию, и нельзя сказать, чтобы это была совсем уж несоответствующая характеристика. Дэнис Хили называл членов ее кабинета «стерильными зомби» и предостерегал, что если премьер-министр победит с большим перевесом, она станет «непереносимой». Рой Дженкинс, вторя Хили, утверждал, что новые пять лет правления Тэтчер, «закутанной в сознание своей непогрешимости», неизбежно приведут страну к расколу. На этом живучем утверждении станет основываться критика Тэтчер в течение всех лет ее правления.
Стиль ее кампании был почти полной копией кампании Рональда Рейгана, победившего в 1980 году Джимми Картера. Сесил Паркинсон бып умелым организатором, хотя в данном случае с делом, наверно, справился бы любой человек старше двенадцати лет. Темы выступлений четко обозначивались, мероприятия тщательно планировались на первую половину дня, с тем чтобы обеспечить наиболее полное их освещение в средствах массовой информации. В отличие от предвыборной кампании 1979 года Тэтчер чаще всего рано возвращалась к себе на Даунинг-стрит и проводила вечер дома, благодаря чему наутро продолжала кампанию отдохнувшей и восстановившей силы. Количество публичных выступлений на сей раз было сокращено, чтобы свести к минимуму шанс случайной оплошности и не пресытить избирателей ее речами. Опять она объезжала вдоль и поперек всю страну в своем «боевом автобусе», этом полностью оборудованном и укомплектованном персоналом офисе на колесах, но редко доводила себя до переутомления. Тэтчер признается, что физическую сторону ведения кампании она находила «просто ужасной» {4}. Это было на руку ее охранникам, которые опасались покушений со стороны ИРА. Впервые служба безопасности играла важную роль в общенациональной избирательной кампании в Англии. На крупные предвыборные мероприятия и в залы, где выступала Тэтчер, пускали только по билетам, выданным местными организациями консервативной партии.
В противоположность этому предвыборная кампания Майкла Фута являла собой зрелище мучительное. Лейбористский лидер, как кузнечик, скакал по стране, делая по десять — двенадцать агитационных остановок на дню, и так изо дня в день. Размахивающий тростью кандидат со спутанными седыми космами и головой, дергающейся в каком-то непонятном ритме, смахивал скорее на какого-нибудь эмигранта — завсегдатая «Уголка ораторов» в Гайд-парке, чем на профессионального политика. Он мог часами говорить без бумажки, правда, не всегда связно. Цитирующий по памяти пассажи из малоизвестных литературных произведений, то повышая при этом голос до крика, то невнятно бормоча себе под нос (частенько на протяжении одной и той же фразы), Фут не внушал доверия слушателям. Он производил впечатление перманентного беспорядка — впечатление это усугублялось отсутствием у него настоящей организации поддержки. Питер Дженкинс назвал его «ходячим некрологом лейбористской партии». Когда изнемогший Фут плелся к финишной черте, его собственная жена, писательница-феминистка Джилл Крейги, нанесла ему последний удар. Даже если лейбористы победят, заявила она с излишней откровенностью, ее муж скорее всего откажется от лидерства, «потому что пора будет уступить дорогу людям помоложе».
Когда до выборов оставались считанные дни, Тэтчер прервала свою кампанию и улетела в Америку, где в Уильямсберге, штат Виргиния, состоялась ежегодная экономическая встреча глав западных держав. На встрече она доказывала, что в интересах обороны Запада необходимо разместить на территории Европы крылатые ракеты, несмотря на угрозы Москвы принять ответные меры. Союзники поддержали ее и с похвалой отозвались о ее умелом руководстве экономическим восстановлением страны. По ее возвращении в Англию имя Тэтчер не сходило с первых страниц газет. Она вершила важные государственные дела, тогда как оппозиция наносила ей булавочные уколы дома. Она вернулась утомленная, но ободренная поддержкой на самом высоком уровне. «Англия на правильном пути, — говорила она, и каждый знал, что это так. — Не сворачивайте обратно».
Страна соглашалась с ней. «Дейли экспресс» была так уверена в результате голосования, что отважилась предсказать его в день выборов еще до открытия избирательных кабин и аршинными буквами во всю ширину первой полосы возвестила: «Мэгги — победитель». Прошло еще несколько часов, и Тэтчер доказала, что ее неожиданная победа на выборах 1979 года не была просто счастливой случайностью. Она стала первым в XX столетии политиком-тори, победившим на выборах два раза подряд. Причем выиграла она с самым большим преимуществом, которого только добивалась партия-победительница после 1945 года. В состязании трех соперничавших партий она получила только 42 процента голосов, но этот процент преобразовался в огромное большинство в 144 места в палате общин нового состава, насчитывавшей теперь 650 мест. Тэтчер призналась своим ликующим сторонникам, что получить 397 мест против 209 мест, полученных лейбористами, — это «такая большая победа, на которую я не смела надеяться».
Для лейбористов, каким бы предсказуемым ни был их проигрыш, исход выборов явился катастрофой, самым тяжелым поражением после 1918 года. Еспи не считать их оплота — центральных районов Лондона, лейбористы получили всего 3 из 186 мест, которые принадлежат в парламенте преуспевающей южной части Англии. При лидерстве Тэтчер социальная база консервативной партии расширялась по мере разрушения традиционных уз верности той или иной партии. По данным анализа, по-прежнему отдавали свои голоса лейбористам неквалифицированные рабочие, но мало кто еще. Центристский альянс, набравший 25 процентов голосов, едва не обошел лейбористов с их 28 процентами.
