К несчастью, начало нашей атаки совпало с новой попыткой прорыва окруженных русских, так что противники неоднократно сталкивались лоб в лоб. Обе стороны сражались с крайним ожесточением и упорством. Никто не хотел уступать, никто не хотел оставить поле боя врагу. Сначала тяжелое вооружение еще могло оказывать хоть какую-то поддержку гренадерам в бою, но после того, как на поле боя все перемешалось и общее управление боем было потеряно, артиллерийские и минометные расчеты вынуждены были ограничиться непосредственной обороной своих собственных позиций. Гарнизоны многих опорных пунктов, даже отдельные пулеметные расчеты и стрелковые подразделения часто сражались совершенно изолированно, полагаясь только на самих себя. Поскольку временами пропадала связь между командными пунктами, то даже командиры мелких подразделений иногда не имели общего представления о ходе боя. Насколько хуже обстояло с этим дело в штабах батальонов и полков, свидетельствует случай, о котором рассказал Грунау, бывший тогда лейтенантом.
Где-то среди своих и чужих, в самой гуще боя, когда вокруг взрывались снаряды, а над головой свистели пулеметные и автоматные очереди, он столкнулся с командиром 103-го панцер-гренадерского полка полковником Муммертом, который задал ему следующий вопрос: «Вы не видели людей из моего полка? В этой суматохе никто из них не может пробиться к штабу!» Но постепенно отдельные подразделения снова собрались вместе, и тут выяснилось, что в общем и целом оборонительный рубеж удалось отстоять. Правда, брешь между внутренними флангами обеих ударных групп все еще сохранялась, и пока ее было нечем закрыть. Ничего не изменилось и на следующий день, так как подкрепление не поступило, а сами полки были слишком ослаблены, чтобы еще сильнее растягивать свой фронт. Между тем и противник вел себя заметно сдержаннее, так что боевая деятельность, по крайней мере та, которая касалась гренадеров, временно прекратилась. Зато артиллерия и авиация вели себя почти так же активно, как и накануне.
И только вечером 20 мая занимавшие круговую оборону русские решились совершить несколько разведывательных вылазок, очевидно, они хотели нащупать слабые места в нашей обороне для осуществления своего прорыва. Однако нам было ясно, что они не собирались ввязываться в крупные сражения. То, что в конце концов они нащупали брешь в нашей обороне, стало ясно утром 21 мая, когда с помощью переправленных на паромах танков было решено окончательно разгромить окруженного противника.
Наша атака пришлась в пустоту. Большая часть оставшихся в живых солдат из окруженных соединений — одной гвардейской стрелковой дивизии и двух минометных полков — прошедшей ночью просочилась сквозь немецкие линии. Осталось только их тяжелое оружие и автомобили, остались погибшие и раненые, большое число которых позволяло легко подсчитать, что до русских позиций добрались только жалкие остатки этих соединений.
Снова противнику был нанесен тяжелый удар, снова было сорвано его наступление. Перехваченные радиограммы свидетельствовали о том, что русские были озадачены и растеряны, обнаружив у немецких дивизий неожиданно возродившийся наступательный порыв. Во время операции у села Бутор русское командование неоднократно посылало своим отступавшим соединениям радиограммы, в которых открытым текстом говорилось: «Тот, кто отступит за Днестр, будет расстрелян!» — и подобных «гуманных» радиограмм было множество. А в последних радиограммах, запрещавших любое отступление, указывалось на то, что «гитлеровские бандиты» и «шайка захватчиков» полностью обескровлены.
А вот в этом русское командование было, пожалуй, не так уж и не право, так как к этому времени у нас действительно не осталось ни одной полностью укомплектованной дивизии. И в немецких штабах многие из дивизий уже назывались «дивизионными группами», причем даже это растяжимое определение не соответствовало истинному состоянию многих дивизий. Тем выше должна быть оценка их достижений и успехов, благодаря которым в полосе 6-й армии противник был вынужден на некоторое время перейти к обороне. Прискорбно лишь то, что они не смогли воспользоваться этим преимуществом, а со своей стороны радовались тому, что смогли удержать фронт на Днестре на всем его протяжении.
После того как излучина Днестра была полностью зачищена и обстановка на этом участке фронта начала в основном стабилизироваться и успокаиваться, 14-я танковая дивизия по праву могла рассчитывать на более продолжительный отдых и доукомплектование.
Уже 22 мая она была передислоцирована через Кишинев и Хынчешты в район Лапушна — Хуши — Германешты. Сразу после прибытия в указанный район началось обучение личного состава. Все прочие воинские части дивизии, остававшиеся все это время в районе сосредоточения в окрестностях Оларешти, присоединились к главным силам дивизии, и началась подготовка к более длительному пребыванию в этом районе. Но, как это часто случалось и прежде, все наши прекрасные планы, разработанные в ходе напряженной работы не только днем, но и в ночные часы, были перечеркнуты новым боевым приказом. Как известно, беда редко приходит одна, так случилось и на этот раз: штаб армии отозвал свое обещание предоставить дивизии «Пантеры» 1-го батальона 15-го танкового полка.
На участке севернее Ясс соединения 2-го Украинского фронта захватили плацдарм на южном берегу реки Жижия, который нужно было любой ценой ликвидировать, пока русские не расширили его. Здесь речь шла о русских дивизиях, хорошо знакомых нам по боям за Кировоград и Капитановку, так что было вполне естественным направить на их уничтожение 14-ю и 23-ю танковые дивизии, которые до сих пор успешно сражались с ними. При этом мы отдавали себе отчет в том, что операция имеет шансы на успех только в том случае, если удастся ошеломить противника.
Чтобы вывод дивизии из состава 6-й армии и занятие ею исходного положения в новом районе боевых действий не стали преждевременно известны противнику, было решено оставить в месте дислокации дивизии все обозы и небоеспособные части, разместив их в разных населенных пунктах. В то же время боевые подразделения были разбиты на более мелкие группы. Марш осуществлялся главным образом по ночам, после того как все воинские знаки на транспортных средствах были замазаны краской. Танки и артиллерия перевозились по железной дороге.
Из-за неожиданно начавшихся дождей начало атаки было перенесено на утро 30 мая, так что у нас осталось достаточно времени для того, чтобы провести разведку на поле боя и установить связь с командирами дислоцированных в этом районе румынских частей. Затем в 4 часа утра отдельные боевые группы перешли в атаку из своих исходных районов. При поддержке семи трофейных танков Т-34 128-й истребительно-противотанковой роты и гренадеров 23-й танковой дивизии подразделения нашей дивизии устремились на север через поросшие лесом высоты. Преодолевая постоянно возрастающее сопротивление противника, они быстро продвигались вперед. К вечеру они остановились на рубеже, который проходил примерно в десяти километрах севернее Ясс еще по ту сторону старых русских артиллерийских позиций, и были вынуждены отражать многочисленные яростные контратаки противника. Тем временем 108-й панцер-гренадерский полк, наступавший на правом фланге, занял высоту и рощу западнее села Коада-Станча и вместе с тремя боевыми машинами 3-го батальона 36-го танкового полка обеспечил прикрытие с востока. Но уже на следующий день, после того как остальные боевые группы повернули на юго-запад, полк был отозван и направлен в район села Куза-Водэ для отражения советской атаки. И здесь стремительная контратака увенчалась успехом. Нам удалось захватить стратегические высоты 161 и 162, а затем в течение нескольких дней удержать их, отразив все атаки русской пехоты. Правда, во время этих боев огнем противотанковых пушек и полевой артиллерии были выведены из строя два наших последних штурмовых орудия. После того как в конце концов в этот район подтянулись и остальные боевые группы, в ходе продолжительных оборонительных и наступательных боев, проходивших с переменным успехом, удалось передвинуть линию фронта севернее и северо-восточнее села Вултурул. Но обе стороны — и немцы и русские — были до такой степени измотаны в непрерывных боях, что вскоре после прекращения операции, где-то начиная с 6 июня, на этом участке фронта установилось продолжительное затишье, не считая редких артиллерийских обстрелов и бомбардировок.
