Таким образом, германское командование могло быть вполне довольно тем, что было достигнуто. А вот русские, напротив, никак не могли удовлетвориться результатом последних боев.
Вероятно, главнокомандующему 3-м Украинским фронтом после малоприятного исхода боев под Тигиной было нелегко докладывать в Москву еще и об этом явном поражении. Поэтому он попытался спасти то, что еще можно было спасти. Он решил использовать выступающий на запад изгиб Днестра у села Малаешты в качестве трамплина для наступления на Кишинев или на юг, в район Мерены — Кобуска-Веке. Вероятно, он все рассчитал правильно, когда предположил, что, наступая отсюда, сможет отрезать часть немецких соединений, стоящих в большой излучине Днестра, и что тем самым до известной степени будет восстановлено прежнее соотношение сил.
Однако, прежде чем противник успел провести необходимые перегруппировки своих войск и смог усилить свои бригады, более или менее успешно развивавшие наступление у. села Кожница, германское командование предприняло контрмеры. Уже с 16 мая под руководством штаба 14-й танковой дивизии спешно формировались ударные группы, в которые наряду с большей частью подразделений 14-й танковой дивизии входили сильные подразделения 11-й и 13-й танковых дивизий и некоторых других дивизий. Они сосредоточились примерно в равных составах у сел Корьево и Слободка-Дужка и в ночь на 18 мая были переправлены на саперных паромах на противоположный берег Днестра, чтобы атакой на восток и на запад заблокировать косу в ее самом узком месте и уничтожить вражеские силы, продвинувшиеся в южный угол косы. Для этого боевая группа Шаммлера, 14-й танковый разведывательный батальон, 1-й и 2-й батальоны 108-го панцер-гренадерского полка, вместе с 110-м разведывательным батальоном должны были выдвинуться на юго-восток, через Кожницу. Эта ударная группа под общим командованием полковника Гресселя должна была установить связь с усиленным 103-м панцер-гренадерским полком, который поддерживал эту атаку встречным ударом с юго-востока. Одновременно с этим части 13-й танковой дивизии, введенные в действие севернее, должны были прикрыть обе ударные группы и занять новый оборонительный рубеж фронтом на северо-восток.
Хотя налеты вражеской авиации и плотный артиллерийский огонь и мешали переправе на другую сторону Днестра и занятию исходных позиций, однако все подразделения уложились в отведенное им время и сумели захватить первые объекты атаки. Но потом наступление распалось на множество изолированных очагов боя и потеряло пробивную силу и темп. Тем не менее к вечеру 18 мая оба атакующих клина продвинулись так далеко вперед, что их передовые отряды смогли установить связь друг с другом, хотя и не постоянную.
Если до сих пор главным действующим лицом в бою был гренадер со своим пехотным оружием, то теперь сложилось впечатление, что в течение ночи и следующего дня артиллерия и люфтваффе отодвинули его на второй план. В непрерывных огневых дуэлях мерились силами советские реактивные установки залпового огня и немецкие реактивные минометы. 210-мм мортиры не оставались в долгу и отвечали на каждый выстрел тяжелых русских гаубиц. Не обращая внимания на кружащие над полем боя многочисленные советские истребители, немецкие пикирующие бомбардировщики под командованием майора Руделя как ястребы набрасывались на вражеские артиллерийские позиции и очаги сопротивления. В это же время многочисленные эскадрильи русских Ил-2 накатывались волнами на переправы, на скопления наших грузовиков и на позиции гренадеров, поливая их очередями из бортового оружия и сбрасывая бомбы.
Когда наконец во второй половине дня и вечером 19 мая огонь с обеих сторон на время ослаб, русские поднялись в атаку из района Погребы и со своего нового переднего края, проходившего вдоль дороги Григориополь — Карантин. Они атаковали песчаную косу с востока. Одновременно окруженные на косе русские части попытались прорваться им навстречу. Однако немецким частям удалось отразить обе атаки, подбив при этом несколько танков. Правда, несколько групп красноармейцев, воспользовавшись темнотой, сумели прорваться на север и скрылись в густом подлеске.
Тем временем на командный пункт дивизии в Корьево, многократно атакованный советскими штурмовиками, поступало все больше донесений, из которых следовало, что у нас не хватало пехоты, чтобы закрыть все бреши, образовавшиеся в линии фронта. Катастрофически не хватало зениток, чтобы отразить налеты советских штурмовиков. Срочно нужна была артиллерия и еще раз артиллерия, чтобы нейтрализовать вражеские батареи или, по крайней мере, подавлять их до тех пор, пока не закончится наша атака.
Но ни дивизия, ни вышестоящие командные инстанции были не в состоянии достать необходимую поддержку. И без того всю операцию удалось провести лишь благодаря резервам, которые были сняты с других участков фронта. Артиллерия, которая обычно вела огонь почти непрерывно, пока у нее были цели и были снаряды, тоже была собрана со всей полосы армии, и ее уже нечем было усилить. В конце концов, даже люфтваффе делали все, что в их силах.
Находившийся в дивизии офицер связи с военно-воздушными силами лейтенант Янашек трудился не покладая рук, указывая пикирующим бомбардировщикам соответствующие цели и посылая истребители туда, где они были нужнее всего. Мало того, он использовал каждую свободную минуту для того, чтобы через переводчика связываться с советскими эскадрильями и вводить их в заблуждение, отдавая им фиктивные приказы и указывая ложные цели, которые находились исключительно на территории, занятой русскими. Радиопередатчики его командирского танка не умолкали ни на минуту.
Очевидно, русские не решались похожим образом мешать немецкому радиообмену. Они гораздо охотнее пользовались своим старым испытанным методом и разбрасывали над передовой и в ближайшем тылу множество листовок, которые страшными угрозами и сомнительными обещаниями призывали к прекращению борьбы и к сдаче в плен.
От первоначального плана командования дивизии дневной атакой на юг смять окруженные вражеские войска пришлось отказаться, так как все поле боя хорошо просматривалось с господствующих высот с восточного берега Днестра, а нам до сих пор так и не удалось заставить замолчать установленные там вражеские батареи. Любое перемещение даже одного отделения тотчас вызывало такой интенсивный огонь русской артиллерии и реактивных установок, что вскоре никто не решался выползать из своего укрытия. Лишь наблюдатели и подносчики патронов осмеливались рисковать своей жизнью. Поэтому надо было использовать ночные часы для того, чтобы закрыть последнюю оставшуюся брешь в линии фронта и занять более удобную оборонительную позицию в непросматриваемых местах, заросших густым кустарником и похожих на непроходимые джунгли.
