После советской Октябрьской революции 1917 года такое равновесие было нарушено, и политики были вынуждены ориентироваться в своих действиях не только на возможную пользу, но и на нормы и ценности представляемого ими народа, учитывая действия противника и исходя из принятых у него норм и ценностей, которые зачастую противоречат собственным. Поэтому наши политики были вынуждены, как говорится, бросать на весы такие понятия, как свобода и демократия, чтобы оправдать свои действия и обосновать требования или же противопоставить их аргументации противной стороны.
Таким образом, стало вполне очевидно, что ценности Запада и Востока в политических действиях стали разными, да и к тому же в значительной степени идеологизированными. Для всех нас было бы полезным признать факт убежденности коммунистической стороны в неизбежности борьбы с «империализмом». События и явления, происходящие в Федеративной Республике Германии – поведение молодых социалистов и все увеличивающаяся радикализация, – должны побудить нас относиться к роли идеологии в политической практике с большей реальностью и ответственностью, чем прежде.
Ценности и цели, на которые ориентированы Советский Союз и его сателлиты, а также все коммунистические партии, отражены в якобы научно обоснованном мировоззрении марксизма-ленинизма. Они проходят в учебных пособиях, конституциях, партийных программах и уставах, а также многочисленных документах, являясь руководством к действиям по сегодняшний день, что я неоднократно подчеркивал.
Если я и привожу выводы из накопленного опыта всех крупных западных разведывательных служб, чтобы подчеркнуть неизменность официальных коммунистических целей, то готов к возможным возражениям. Взять хотя бы тех, кто, несмотря на последние уроки, преподанные нам коммунистической стороной в вопросах о Германии и Берлине, берут под сомнение работу разведывательных служб и не устают повторять, что события последних лет якобы указывают на сокращение практической ценности марксизма-ленинизма. Эти изменения очевидны, и только определенные «пессимисты» не хотят этого видеть... Естественно, мне ясно, что нынешний марксизм-ленинизм столь же далеко отстоит от его «классиков» Маркса и Энгельса, как современное христианство от первобытного. Но это не меняет ничего в том плане, что современный коммунизм там, где он стоит у власти, продолжает придерживаться положения о руководящей роли партии и твердо указывает уклонистам их место. Партии, занимающей господствующее положение в обществе, такое учение вполне подходит. Неправительственные же компартии Франции и Италии пропагандируют, исходя из реально сложившейся обстановки, необходимость установления в своих странах «социалистического» общества, не изменяя своих программ. В притязаниях на исключительность этой мировоззренческой системы мало что изменилось, как и в «социалистических» основах экономики, хотя их неэффективность проявилась уже во многих случаях.
Политику страны, организованной по социалистическим принципам, определяют постулаты и максимы коммунистической идеологии. Поэтому оценка советской внешней политики должна исходить из того факта, что определение политических и общественных понятий в коммунистическом и некоммунистическом понимании различно и зачастую прямо противоположно.
Исходя из собственного опыта, могу судить, что коммунизм сознательно исказил целый ряд понятий, что сказывается отрицательно на повседневной дипломатической деятельности Запада в области отношений с советско-коммунистической стороной. Придерживаясь марксистской диалектики, Советы с большой пользой для себя используют возникающие трудности. К сожалению, для информации широкой общественности и объяснения различий в толковании этих понятий между советской и западной стороной у различных коммуникативных средств не находится времени. Неудивительно, что в результате этого в политическом сознании населения западных стран возникает опасная дезориентация.
Исходя из сложившейся ситуации, мне представляется необходимым срочное проведение разъяснительной работы по вопросам этих различий. В противном случае Советы постоянно будут сохранять преимущество, а западная общественность оставаться жертвой манипуляций ее сознанием.
Центральными в советском понимании сути и задач внешней политики являются два понятия: «идеология» и «сосуществование».
За свою долгую историю первоначальное философское содержание понятия «идеология» претерпело значительные изменения. В зависимости от того, какое из направлений рассматривает это понятие, возникает целый ряд проблем, для разрешения которых используются теоретические, прагматические и идеологические посылки, зачастую перепутанные между собой.
Государственный, общественный и экономический строй Советского Союза покоится на марксистско-ленинской идеологии, содержание которой можно охарактеризовать следующим образом: «Идеология отражает ложное сознание, если содержит идеалистический или буржуазный образ мышления; она отражает правильное сознание, если исходит из совокупности диалектико-материалистических, пролетарских идей». Правильность или ложность мышления определяется двумя критериями: философией (материализм или идеализм) и классовой принадлежностью или классовым сознанием. Более того, марксизм-ленинизм различает научную и ненаучную идеологию, не допуская применения позитивной науки в качестве критерия для определения правильности или ложности мышления. Даже политически нейтральное отношение к обществу толкуется как идеологически ложное, поскольку охватывает будто бы лишь поверхностный слой реальности.
Вследствие этого определение «сосуществования» Советским государством и государствами восточного блока отличается от его интерпретации странами некоммунистического мира. В понимании коммунистов сосуществование представляет собой постоянно изменяющееся явление, имеющее общее направление в сторону установления социалистического общества. И отличается оно «мирным соревнованием» обоих лагерей с исключением войн. Примечательно, что тезис, выдвинутый еще Хрущевым, о невозможности применения атомного оружия и сегодня подтверждается московским руководством. Воинственно настроенные советские маршалы, видимо, тоже понимают, что в подобной войне победителей быть не может. Однако это понимание не исключает ни поддержки насильственного свержения правительств других стран, ни массированного вмешательства в военные действия, называемые у нас локальными войнами, но определяемые Советами как национально-освободительные, причем обязательно «справедливые», но только в тех случаях, когда это соответствует целям советской внешней политики. Если же нет, то такие войны – «империалистические». Вывод, который мы делали при оценке обстановки, заключался в следующем: Советы стремились избегать прямой конфронтации с США, а локальные войны – в особенности на Ближнем Востоке – держать под своим контролем.
