А затем, поскольку Сэм Нуйома находился в Лубанго, где располагалось и командование ПЛАН, и основной учебный центр, мы вылетели туда на Ан-12, самолете нашей ВТА – военно-транспортной авиации. Для меня лично этот полет был возвращением в молодость, когда за двадцать с лишнем лет до этого мы установили воздушный мост между Каиром и столицей Северного Йемена Саной, оказывая поддержку находившимся там египетским войскам.
Наши беседы с президентом СВАПО вновь показали его решимость преодолевать любые трудности на пути к независимости Намибии. Его отличительной чертой была способность оставаться спокойным, во всяком случае, внешне, даже когда события развивались неблагоприятно для него и его организации. И на этот раз он вел себя на людях так, как если бы ничего тревожного не происходило, и только когда вместе с А. Ю. Урновым он спустился в блиндаж, недоступный для чужих ушей, он откровенно поведал о всех сложностях создавшейся ситуации.
Как и в Луанде, в Лубанго мы делали все, что могли, чтобы отношения между МПЛА и СВАПО, несмотря на появившиеся разногласия, сохранились и окрепли. Но, кроме этих бесед, у нас была возможность встретиться с советскими офицерами, работавшими при ПЛАН, посетить созданный с нашей разносторонней помощью госпиталь СВАПО и, наконец, присутствовать на выпуске сотен бойцов, завершивших обучение в Учебном центре имени Тобиаса Ханьеко, названном так по имени первого командующего вооруженным крылом СВАПО.
Когда мы слушали выступление Нуйомы перед бойцами, наше внимание не могла не привлечь одна его фраза «Среди вас есть шпионы…». Была она отнюдь не случайной: как раз в этот период служба безопасности СВАПО арестовала ряд членов организации по обвинению в пособничестве ЮАР. Необходимость предупреждать проникновение агентов Претории в ряды организации и их выявления не вызывала сомнений, но масштаб принятых мер способствовал появлению подозрительности и недоверия в рядах СВАПО, включая ПЛАН. Вряд ли мы можем судить, насколько они были оправданы; вся правда может появиться на свет, если только исследователям будут доступны архивы спецслужб ЮАР того времени, но есть основания полагать, что наиболее конфиденциальные из них были уничтожены до прихода к власти там АНК.
Масштаб задержаний по подозрению в сотрудничестве с Преторией не мог не беспокоить Москву. Одному из наших дипломатов, кто был «на связи» со СВАПО в Луанде было специально поручено выразить ее руководству озабоченность. У него состоялся долгий разговор с Нуйомой, в том числе и о печальных страницах истории нашей страны[995]. Вспоминается и мой разговор с X. Калуэньей, прибывшим вместе с С. Нуйомой в Москву на похороны Ю. В. Андропова, о том, что из-за шпиономании мы потеряли трех из пяти Маршалов Советского Союза еще до начала войны[996].
История о «ямах», в которых содержались арестованные и о «пропавших лицах» все еще остро дебатируется в Намибии, хотя в отличие от ЮАР, после достижения независимости во имя «национального примирения» там было решено «не ворошить прошлое». Но в любом случае хочется возразить тем, кто публикует статьи на эту тему под такими заголовками, как «Лубанго и после него»[997]. Нельзя согласиться с теми, кто превращает Лубанго в символ «нарушений прав человека», это прежде всего символ сопротивления колониальному режиму.
Поездка Нуйомы в феврале 1984 г. проходила в критический для СВАПО период, почти одновременно с подписанием в Лусаке договоренностей между Луандой и Преторией и за три месяца до проведения в той же столице Замбии конференции по Намибии с участием как СВАПО, так и «внутренних» партий. Каунда приложил немало усилий для ее проведения. Рауль Кастро сказал в этой связи Курочкину в Гаване: «Каунда, как Селестина, готовит СВАПО к переговорам с Южной Африкой»[998].
Хотя некоторые условия, выдвинутые СВАПО, были выполнены, например, было дано разрешение на участие ряда видных членов СВАПО, находившихся в Намибии, эта организация не была удовлетворена организацией конференции, особенно тем фактом, что наряду с Каундой сопредседателем ее был Вилли ван Никерк, «генеральный администратор Юго-Западной Африки». Рассказывали, что Каунда просто взял Нуйому за руку и привел в зал заседаний.
Однако конференция показала, что надежды Каунды (да и Луанды) на скорое начало осуществления «Плана ООН» были нереалистичными. Претория не была готова к этому, ей было нужно время, чтобы создать и укрепить «переходное правительство национального единства». Одновременно она старалась избежать впечатления, что ведет переговоры со СВАПО, и ван Никерк сказал Нуйоме, что он прибыл в Луанду «просто, чтобы сопровождать этих людей»[999] (участников так называемой «Многопартийной конференции», организованной Преторией в противовес СВАПО).
Слышал я от представителей СВАПО, что «эти люди», которых они обычно именовали «марионетками», сами признали свою полную зависимость от Претории; после провала конференции они извинились перед Каундой, что ван Никерк приказал им не идти ни на какие договоренности[1000]. У Тео-Бен Гурираба, в то время секретаря СВАПО по международным вопросам были все основания сказать нам, что Каунда обладал неисчерпаемым терпением: «Смит, Форстер, Бота – все обманывали его»[1001].
В это время Претория, в ее стремлении расколоть СВАПО, спровоцировать борьбу за власть в ней, допустила серьезную ошибку: из тюрьмы на острове Роббен был освобожден Андимба Тойвойа-Тойво, приговоренный в 1968 г. к 20 годам заключения. Вскоре Тойво, избранный генеральным секретарем СВАПО, посетил Москву. Кроме политических бесед, у него была возможность посетить один из объектов «Северного учебного центра». Его офицеры были рады показать ему все классные комнаты с разнообразным оборудованием, и он не раз повторял: «Джез… Джез… [Господи Иисусе…]». И был удивлен, что весь этот объект был зарезервирован для бойцов ПЛАН.
Кроме бойцов ПЛАН, сотни намибийцев учились в советских вузах и десятки – в Институте общественных наук, в его кампусе в Нагорном, включая будущего президента Намибии Хификепунье Похамбу.
Последний визит делегации СВАПО во главе с Нуйомой в СССР состоялся с 16 по 20 апреля 1988 г. В этот раз официально он был приглашен «советским руководством»[1002]. Эта формулировка сама по себе показывала, что двусторонние отношения вышли за пределы «межпартийных контактов». По решению Политбюро принять Нуйому должен был Горбачев, но он, явно терявший интерес к «третьему миру», не выполнил поручение коллективного органа, «перепихнув» его на А. А. Громыко и А. Ф. Добрынина, сменившего Б. Н. Пономарева на посту секретаря ЦК. При этом наше посольство в Луанде «постеснялось» сказать об этом президенту СВАПО, и нам самим пришлось выполнить эту не самую приятную миссию.
