Мы все еще обнимали друг друга… Мы забыли о семьях, об остальном мире, о времени и свете. Когда Изабелла в изнеможении упала на мое широко разверзшееся сердце, мне хотелось, чтобы она вошла в него. Любовь – это душераздирающее изобретение.
Она нетерпеливо уперлась языком в мои зубы, отчего тепло разлилось по всему моему телу. Я сжала зубы и забаррикадировалась изнутри. Она ждала: так она учила меня распускаться, как цветок. Она была музой, тайно жившей в моем теле. Словно язычком пламени, она размягчала мои мышцы, мою плоть. Я отвечала, нападала, боролась, мне хотелось подражать ее неистовству. Нас больше не смущали звуки, вылетавшие из наших губ. Мы были беспощадны друг к другу.
Она расстегнула ворот моей ночной сорочки, прикоснулась щекой, а потом бровью к изгибу моего плеча…
На гладкой коже под мочкой моего уха Изабелла пальцем рисовала улитку…
...
Она учила меня распускаться, как цветок. Она была музой, тайно жившей в моем теле. Словно язычком пламени, она размягчала мои мышцы, мою плоть.
В каждой поре моей кожи раскрылось по цветку»14.
Благодаря своеобразному лиризму описаний автору почти удается избежать порнографии. Изабелла помогла Виолетте справиться с чувством отвращения к самой себе: она ненавидела свой уродливый крупный нос, стыдилась того, что была незаконнорожденной дочерью бывшего слуги. Изабелла станет первой в беспокойной жизни Виолетты, кто наполнит ее чувством любви и наслаждения.
Позднее у нее появятся друзья и подруги, к которым она будет питать страсть, среди них – популярная писательница Симона де Бовуар. Правда, Симона старалась сохранить «эмоциональную дистанцию» по отношению к «этой ужасной женщине», она поощряла литературные опыты Ледюк и в течение двух десятилетий не жалела для нее времени, денег и редакторских советов. О своей неразделенной любви к мадам (то есть, к Бовуар) Ледюк, взяв «почти религиозную тональность», рассказывает в романе «Изголодавшаяся» (UAffamee)15. Она была готова на все, чтобы стать достойной своего идола. Одним словом, Ледюк корпела над своими сочинениями под присмотром Бовуар до тех пор, пока в 1964 году наконец не вышел ее шедевр «Незаконнорожденная», к которой Бовуар написала благосклонное предисловие. Бовуар наделась, что этот роман получит главную литературную премию. И, хотя этого не случилось, роман расходился огромными тиражами, и его продолжают издавать по сей день.
, из которой вы узнаете о том, что такое экзистенциальная любовь. История любви Жана-Поля Сартра и Симоны де Бовуар – фигур, без которых невозможно себе представить историю философии и литературы XX века, – кажется логическим продолжением и вместе с тем бурным опровержением истории вечных любовников средневековой Франции – Абеляра и Элоизы. Изощренные интеллектуалы, основатели философии экзистенциализма, они претворили в жизнь миф о неизбывной «сущностной» любви. Сартр и Бовуар превратили любовное чувство в предмет гражданского договора. Этот договор делал любовь Жана-Поля и Симоны «вечной», несмотря на целый рой любовников и любовниц, имеющихся у каждого из них и периодически входящих в их союз на правах третьего.
Влюбленные экзистенциалисты: Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар
Любовь моя, ты и я, мы одно целое, и чувствую, что я – это ты, а ты – это я.
Из письма Симоны де Бовуар к Жану-Полю Сартру 8 октября 1939
Никогда не чувствовал я с такой остротой, что наша жизнь имеет смысл только в том случае, если мы любим друг друга.
Из письма Сартра к Симоне де Бовуар 15 ноября 1939
Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар, как и их средневековые предшественники Абеляр и Элоиза, стали символом своего времени. Они были самой знаменитой французской парой XX века, никогда не были женаты, часто расставались и много раз страстно увлекались другими мужчинами и женщинами. Этот уникальный союз, сохранявшийся на протяжении пяти десятилетий, поражал многих современников. Он и до сих пор вызывает горячие споры среди их последователей и клеветников, публикующих их биографии, посещающих конференции, посвященные их творчеству, и нападающих друг на друга на страницах бульварных газет и академических изданий. Как случилось, что Бовуар и Сартр по-прежнему продолжают вдохновлять публику и приводить ее в ярость? Почему подробности их личной жизни продолжают задевать за живое стольких людей?
Когда я студенткой впервые приехала во Францию в 1952 году Сартр и Бовуар были доминантными фигурами в интеллектуальных кругах на Левом берегу Сены, где обычно селилась богема. К этому времени Сартр, которому тогда было сорок семь, уже опубликовал четыре романа, сборник новелл, три пьесы, несколько книг литературной критики, биографию Бодлера, размышления о еврейском вопросе и свой главный труд, посвященный философии экзистенциализма, – «Бытие и Ничто». В моем списке произведений французской литературы, которые я должна была прочитать за лето по программе колледжа Уэллсли, была и его известная книга «Экзистенциализм – это гуманизм». Сочинения Бовуар тогда еще не входили в программу колледжа, хотя в свои сорок четыре года она была успешным писателем, автором трех романов, труда с парадоксальным названием «Мораль двусмысленности», была известна своими журналистскими репортажами, написанными во время ее поездки по США, и революционным двухтомным сочинением под названием «Второй пол», посвященным женской проблематике в свете эмасипации. Особенно поразительной была работоспособность этой странной пары.
...
Их легендарный союз, слывший образцом преданности, хотя и не узаконенной ни обществом, ни церковью, словно был создан для того, чтобы приводить в бешенство les bien pensants – благопристойную публику и разжигать воображение молодых людей, взиравших на них с недоумением.
Их легендарный союз, слывший образцом преданности, хотя и не узаконенной ни обществом, ни церковью, словно был создан для того, чтобы приводить в бешенство les bien pensants – благопристойную публику и разжигать воображение молодых людей, взиравших на них с недоумением. Философия экзистенциализма, которую оба они проповедовали, была основана на убеждении, что бога не существует и что каждый из нас обязан искать смысл своего существования в мире, по определению, лишенном смысла. Она провоцировала молодежь подвергать сомнению усвоенные с детства моральные нормы и религиозные принципы.
Мы подкарауливали Сартра и Бовуар у аббатства Сен-Жермен-де-Пре и на Монпарнассе, где, как известно, они часто бывали. Мне все никак не удавалось их встретить, поэтому я мучительно завидовала тем, кто видел их на прогулке или за трапезой. Экзистенциализм пропитывал воздух, которым я дышала, ведь пять дней в неделю, садясь в автобус номер 63, я ехала из роскошного 16-го округа, где жила, в Латинский квартал, где проходили занятия. Однажды из окна автобуса я заметила неуловимого Сэмюэла Беккета, чья поразительная пьеса «В ожидании Годо» абсолютно всех нас сбила с толку. В другой раз я увидела Сартра с подругой Симоны де Бовуар, певицей Джульеттой Греко. Она была одета, как обычно, во все черное. Когда они спускались по улице Бонапарта, ее длинные черные волосы развевались у нее за спиной.
