— Senectus ipsa morbus. Старость сама по себе — болезнь, но мы пока здоровы и по милости Господней полны сил.
Не без волнения Тициан приступил к работе. Ему еще не приходилось писать портрет папы с натуры. Когда-то в молодости на одной из первых заказных работ он нарисовал профильный портрет папы Алессандро VI Борджиа по литографии. Теперь же перед ним во плоти живой понтифик, на которого работает сам Микеланджело. Кардинал Алессандро Фарнезе сообщил ему вскользь, что его дед остался недоволен своим портретом, написанным Дель Пьомбо. Что ж, не впервой Тициану приходится помериться силами с соперником, кем бы тот ни был.
Памятуя о портретах понтификов кисти Рафаэля и Дель Пьомбо, Тициан по-своему организует пространство и помещает фигуру папы диагонально, так что она словно вырастает из глубины полотна. Наклон фигуры вперед подчеркивается отблесками света на пунцовой шелковой накидке поверх светлой сутаны папы. Тонко выписаны руки с длинными цепкими пальцами, а взгляд настолько выразителен, что факт написания портрета с натуры не вызывает никакого сомнения.
Портрет так понравился папе, что последовало приглашение в Рим с предложением вступить в должность хранителя папской печати. Тициан вежливо поблагодарил, напомнив, что эта должность занята его собратом по искусству Дель Пьомбо, а вот освободившаяся вакансия в аббатстве Сан-Пьетро ин Колле хорошо подошла бы его старшему сыну, посвятившему себя служению Святой церкви. Павел обернулся к внуку, кардиналу Алессандро Фарнезе, как бы спрашивая, о чем идет речь. Внук, наклонившись к деду, тут же заверил его, что все будет улажено. Павел встал, приказав расплатиться с художником за портрет. Плата оказалась не слишком щедрой — сохранился счет, выписанный папским казначеем 27 мая 1543 года, из коего следует, что Тициану было выдано лишь 50 дукатов в качестве оплаты проезда.
Вместе с папским кортежем Тициан направился в городок Буссето, где вновь свиделся с императором Карлом. Там же в беседе с канцлером Лос-Кобосом Тициан почувствовал, что двор косо поглядывает на его сближение с папским окружением. К тому же император до сих пор крайне сожалеет, что правительство Венеции не позволило художнику отправиться в Испанию для написания портрета императрицы Изабеллы, ныне, увы, покойной. Не ожидая такого оборота дел, Тициан вынужден был дать клятвенные заверения в верности императору и своей готовности тотчас взяться за написание портрета его покойной супруги, если ему будет предоставлено в распоряжение какое-либо ее прижизненное изображение. Домой он вернулся, обуреваемый недобрыми мыслями. Положение изменилось — теперь ему приходится иметь дело с двумя заказчиками, которые, несмотря на разницу в возрасте, явно наделены одинаково властным характером.
В июле Тициан получил письмо Аретино из Вероны, куда друг отправился, чтобы повстречаться с оказавшимся там императором Карлом. Друг написал: «Повсюду трубят, разнося славную весть о сотворенном вами чуде. На портрете Его Святейшество выглядит так живо и правдоподобно. Все поражены тем, с каким великодушием вы отказались от выгодной должности хранителя папской печати». Аретино, как всегда, верен себе, прибегая к гиперболе. Но изображение Павла III — это действительно один из лучших придворных портретов мастера.
Папский двор вывел Тициана из душевного равновесия и, главное, не прояснил надежду на получение для сына места каноника в аббатстве Сан-Пьетро ин Колле, обещанною папским внуком кардиналом Алессандро Фарнезе, которому он подарил его поясной портрет. Вспомнив о выгодном заказе маркиза д'Авалоса и стремясь как-то успокоить окружение императора Карла, он приступил к написанию картины «Коронование терновым венцом» (Париж, Лувр). Почти одновременно с «Коронованием» писалась картина «Ессе Ноmo» (Вена, Музей истории искусств), которую Тициан задумал в качестве подарка Павлу III. Мысль о должности каноника для сына Помпонио постоянно тревожила его, и он готов был пойти на все ради ее осуществления. Первоначальный замысел картины «Ессе Ноmо» был значительно изменен и вырос в большое полотно, которое было дописано сразу по возвращении из Рима. При его написании Тициан исходил из своего же «Введения во храм», несколько изменив общую атмосферу, и вместо праздничной в венецианском духе площади изобразил ту же крутую лестницу, но слева, на фоне сумрачного неба с бегущими грозовыми облаками, отчего вся сцена обрела драматическое звучание.
Впечатления от античного Рима весьма ощутимы на полотне — это мощные колонны из грубого камня и изваяния римских героев. Но главное, картину можно рассматривать как живописный документ эпохи, точно передающий атмосферу острой политической напряженности. Тициан, как никто из современных художников, ощущал это временное затишье перед бурей. Не исключено, что в разработке замысла картины принимал участие Аретино, который, возможно, так досаждал своими советами, что художник в отместку изобразил его в образе Пилата. Но вполне вероятно и другое. В то время Аретино писал работу, названную «Гуманизм Христа». Будучи склонным к эпатажу, он решил немного смягчить негативный взгляд на роль Пилата в истории, с чем художник вряд ли мог согласиться.
У подножия лестницы Тициан поместил изображение подросшей Лавинии и старшей дочери Аретино Адрии. Справа от них — грузный первосвященник Каиафа в яркой красной мантии и беседующий с ним бородатый капуцин. Считается, что это получивший громкую известность проповедник Бернардино Окино, который входил в круг Виттории Колонна. Ему чудом удалось избежать суда инквизиции и укрыться в Швейцарии. Такую вольность мог себе позволить в самый разгар борьбы Ватикана с ересью только венецианец. Далее изображена не менее спорная пара верхом на лошадях. Это два непримиримых врага — султан Сулейман Великолепный и Альфонсо д'Авалос, предводитель «войска Христова». Пока они рядом в силу заключенного перемирия, которое будет нарушено в 1571 году во время морского сражения при Лепанто, в котором турки потерпят сокрушительное поражение.
Тициан был крайне разочарован, так и не сумев добиться для старшего сына обещанной должности каноника, и оставил мысль дарить картину Павлу III. Вот почему на ней отсутствуют папские символы и знамена, дан лишь штандарт Рима с девизом S.P.Q.R. Зато на всякий случай на щите воина красуется герб Карла V с двуглавым орлом. Недавняя встреча мельком с императором и неприятный осадок от разговора с канцлером Лос-Кобосом вынудили его искать покупателя картины на стороне. Таковой вскоре нашелся, и Тициан уступил «Ессе Ното» фламандскому купцу ван Хаанену, у которого был свой дворец в Венеции на Большом канале. Тогда же был написан и его портрет.
