2. Разрешите в ближайшее время позвонить Вам в Библиотеку для того, чтобы лично встретиться с Вами по вопросу, условно названному "Ознакомление с современной Западной музыкой". Я здесь — среди своих college музыкантов крайне одинока — в старшем поколении; в младшем (студенчество, частично — организации так наз. "ИСО") — напротив: многие ждут от меня некого "сдвига" и помощи… Я была ужасно занята, поэтому откладывала встречу с Вами. И вот она наступила! Мне кажется, я смогу (скромно) кое-что полезное сделать с Вашей помощью. <…>
Всего лучшего. Уважающая Вас М.Юдина.
13. V.59
В моем кабинете в Библиотеке заветным местом для многих был книжный шкаф с английскими и американскими детективами. В нем стояли новые детективы, которые нам присылали зарубежные издательства в надежде на покупки и перевод их на русский язык. Вообще Библиотека придерживала детективную литературу и широко читателям не выдавала. Таково было требование цензуры. Особенно любила покопаться в "волшебном шкафу" писательница М.С.Шагинян. Когда я ей открывала шкаф, оторвать ее от него уже было почти невозможно. Она мне писала теплые письма.
Дорогая Маргарита Ивановна!
Что же это такое? Ждала Вас ждала, все глаза проглядела, свалилась в пневмонии, выздоровела — а Вас все нет как нет!! Неужели вы меня больше знать не хотите? Шлю на разведу Валентину Самойловну, пусть на Вас хоть посмотрит, а кстати и запасет лишнюю пачку детективов (кстати, они у Вас все очень плохие, и если хотите, мы Вам разберем, что стоит сохранить, а что просто выбросить). Посылаю Вам на прочтение отзыв буржуазной брюссельской газеты "Le Soir" об агаповской и моей статьях о Выставке (Expo 58), а также на просмотр немецк. перевод "Своей судьбы" и серии рецензий о ней.
Целую. Ваша М. Шагинян.
15/IV.59.
Заглядывал в заветный шкаф и академик Дмитрий Васильевич Наливкин. Меня всегда поражало в этом человеке соединение серьезности маститого ученого и непосредственной, почти детской, радости, когда Дмитрий Васильевич вдруг находил интересный детектив. Часто наши споры о литературе этого жанра кончались легкими ссорами, но Дмитрия Васильевича переубедить я не могла. Потом мне стало понятно, чем привлекали его детективы. Он, выдающийся геолог, был в постоянном поиске, а детектив и есть поиск (лат. detego — раскрываю). Вообще Наливкин был не только крупным ученым. Это был человек с душой, открытой людям, внимательный к каждому, умеющий слушать другого, понимающий собеседника с первого слова, добрый и отзывчивый. Он был завсегдатаем Библиотеки. Когда он приходил в Библиотеку (для этого он приезжал из Ленинграда, где жил), то находил для каждого сотрудника теплое слово, и все старались ему помочь. Вспоминаю, как он вместе с нами переживал удачи и неудачи сооружения нового здания Библиотеки. Некоторые письма в правительство для ускорения строительства были составлены им лично, и первая подпись от читателей была его.
В 1960-1970-е годы я часто ездила в командировки во Францию и каждый раз бывала у Марии Павловны Роллан. С ней я познакомилась еще в 1920-х годах. В то время она — Мария Кудашева — работала секретарем в Государственной академии художественных наук (ГАХН), которая располагалась на углу Пречистенки и Левшинского переулка. Все о ней говорили, как о талантливой женщине. Она была дочерью русского и француженки, родилась и жила в России. Перед Первой мировой войной вышла замуж за князя Кудашева. Война застала их в Крыму. Муж умер от сыпного тифа, и она осталась с маленьким сыном. В 1921–1922 годах она приехала в Москву и поступила на работу в ГАХН. В это время президент ГАХН профессор П.С.Коган начал готовить полное собрание сочинений Ромена Роллана. Мария Павловна рассказывала, что она тогда, по поводу этого издания, начала переписку с Р.Ролланом, которая постепенно перешла из деловой в частную. Не видя ее, зная только по письмам, Р.Роллан создал ее образ в романе "Очарованная душа", который тогда писал. Вскоре он пригласил Марию Павловну в Швейцарию, где жил после Первой мировой войны, и она в конце 1920-х годов ездила к нему в деловую командировку. А затем, в 1929 или 1930 году, он предложил ей переехать к нему, стать его женой и помощницей в его работе. Она согласилась, и он просил советское правительство разрешить ей выехать к нему. Такое разрешение было дано, и она поселилась у него, став его женой, другом, помощником, секретарем. До нее он был один раз женат, но очень неудачно, рано разошелся и последние 20 лет жил один. Он был более чем на 30 лет старше нее. Сын Марии Павловны — талантливый мальчик, окончил математический факультет и аспирантуру МГУ, во время Отечественной войны пошел добровольцем на фронт и был убит под Смоленском. Надо сказать, что Ромен Роллан предлагал ему еще в 1930-х годах переехать к нему во Францию, хотел усыновить его, но мальчик отказался. Перед войной он женился. У него была очень интересная переписка с Роменом Ролланом, которая в фотокопии хранится во ВГБИЛ. Когда Мария Павловна переехала во Францию, она стала присылать нашей Библиотеке книги Ромена Роллана. Мы много переписывались. А после войны и смерти Р.Роллана, в 1958 году, я, будучи в командировке в Париже, впервые навестила ее, и у нас до конца ее жизни установились дружеские отношения.
Тогда, в 1958 году, мы обсудили планы дальнейшего увековечения памяти Ромена Роллана и серьезно поспорили. У нас был очень неприятный разговор. Я критически отнеслась к ее плану постройки мемориального комплекса Р.Роллана в Везлее, маленьком городке в Бургундии, недалеко от Дижона, где в двухэтажном особняке с большим садом, в красивом месте на горе Р.Роллан провел свои последние годы. Я старалась убедить Марию Павловну в том, что надо продолжить работу с уже существующими музеями и архивами, а не начинать что-то совершенно новое. Но она мне на это резко возразила: "…Я не собираюсь только увековечивать память моего мужа, я хочу и продолжить его работу". Может быть, со своей точки зрения, она и была права, но время показало, что она не сумела это сделать. Она построила в Везлее в саду рядом с их виллой Дом дружбы между французскими и немецкими студентами, тем самым продолжив идею любимого героя Р.Роллана Жана Кристофа, желавшего вечного развития дружбы между молодежью Франции и Германии. Но вместе с тем она не много сделала по созданию музеев и архивов. Архив Роллана хранился в ее маленькой парижской квартирке, которая была завалена так, что невозможно было шагу ступить, чтобы не наступить на какой-нибудь раритет. Мария Павловна боялась расстаться с любым письмом, с любой бумажкой Роллана, хотя рядом была библиотека Сорбонны и новое здание библиотеки Сен-Женевьев, где можно было построить помещение под архив Р.Роллана. В этом здании давали помещение под музей-архив Р.Роллана — 4 комнаты с сейфами, хорошо защищенные от хищения, но Мария Павловна побоялась передать архив. Она не могла оторвать его от себя, считая, что у нее он в большей безопасности. Я ей несколько раз говорила: "Мария Павловна, не думайте, а передайте все в государственный архив. Если что случится с вами, то ведь здесь у вас все это может пропасть, а там это останется навечно". Она с этим соглашалась, но все-таки с архивом не расставалась. Надо сказать, что сама Франция мало интересуется Роменом Ролланом. Вся забота о нем легла на плечи этой немолодой худенькой женщины.
