Это было сигналом к атаке.
Со своего наблюдательного пункта Крылов видел, как двинулись на штурм вражеской обороны стрелковые полки и сопровождавшие их танки и самоходки. Но вскоре эту лавину людей и машин поглотил туман. Он непроницаемой стеной скрыл от командующего все то огромное пространство, на котором разворачивалось одно из труднейших для 5-й армии сражений.
Вскоре стали поступать доклады от командиров корпусов: «Войска армии, с ходу, практически без потерь, заняли первую траншею...», «Развивают наступление в глубину...», «Темп продвижения снижается...», «Дивизии первого эшелона армии, несмотря на значительное усиление артиллерией и танками, продвигаются медленно...», «Борьба, вплоть до рукопашной, идет за каждое здание, за каждый дот, за каждый участок траншеи...».
Каждый метр своих позиций враг отстаивал с невиданным упорством. Его сопротивление не ослабевало ни на минуту. Больше того, он не только не хотел отступать, но и контратаковал. Бросал на взводы, роты и батальоны 5-й армии танки и пехоту, вел по наступающим огонь прямой наводкой из орудий, стремился там, где то или иное подразделение вырывалось вперед, нанести ему удар с фланга и даже с тыла.
Осложнилось управление и атакующими частями. Исход боя за любой объект, будь то отдельный дот, фольварк или большой опорный пункт, целиком и полностью зависел теперь от умелых действий штурмовой группы, роты, батальона. Ни командарм, ни командиры корпусов и дивизий не могли им достаточно эффективно помочь — хотя они имели в своих руках мощные средства подавления, но использовать их в полную меру не было никакой возможности: вдобавок к густому туману к полудню пошел снег. Скованной такой погодой оказалась и авиация.
Весь этот недолгий зимний день, в первый день наступления, Крылов находился на пределе нервного напряжения. Командиры корпусов и дивизий докладывали, что противник сопротивляется упорно, потеснить его удалось лишь на два-три километра.
По всему чувствовалось, что в не меньшем напряжении находился и генерал армии Черняховский. Дважды докладывал ему Крылов о том, как развивается наступление, и оба раза командующий фронтом ни слова не говорил в ответ. Лишь по коротким, отрывистым «понял» Крылов определял, что Черняховский его слушает. Только во время телефонного разговора, который состоялся уже поздно вечером, когда стихли бои по всему фронту 5-й армии, Иван Данилович высказал то, что его беспокоило.
— Мы дали противнику понять, где у нас направление главного удара, — голос командующего фронтом, измененный телефонной трубкой, звучал глухо. — За ночь он подтянет резервы и еще больше укрепит здесь оборону. Так что завтра тебе, Николай Иванович, будет еще труднее.
В эту ночь долго не гас огонь на наблюдательном пункте командующего армией. Вместе с генералом Прихидько Крылов искал слабые места во вражеской обороне, определял, с каких направлений следует ждать контрударов, какие силы привлечь к их отражению. А утром, едва забрезжил рассвет, командарм выехал в войска. Он решил управлять войсками не со своего НП, а с командных пунктов корпусов и дивизий. Только так можно было своевременно реагировать на мгновенные и неожиданные изменения обстановки, в которых, как подсказывал Крылову опыт, недостатка не будет.
Второй день сражения начался с резкого осложнения обстановки. Как и предполагал командующий фронтом, немецкое командование подтянуло к месту прорыва свои резервы. Ими оказалась 5-я танковая дивизия, имевшая в своем составе до трех с половиной сотен танков и немало штурмовых орудий. Этот танковый таран был направлен своим острием против частей и соединений 65-го стрелкового корпуса. Одновременно на других направлениях гитлеровцы бросили в контратаки свежие, подошедшие за ночь к переднему краю, усиленные танками пехотные части. Потребовалось срочно предпринять ответные меры. Необходимо было ввести в сражение вторые эшелоны 45-го и 65-го стрелковых корпусов. И скоро на пути контратакующих резервов противника встали 159-я и 97-я стрелковые дивизии генерала Калинина и полковника Цукарева.
Эти соединения помогли частям первого эшелона отразить контратаки врага и даже продвинуться в глубь его обороны. Но продвижение было незначительным — лишь несколько сот метров. Потом несколько часов армия, стоя, по сути дела, на месте, вновь перемалывала атакующие гитлеровские цепи. И опять на считанные метры продвинулась вперед.
Но вскоре противник все же не выдержал. Он начал пятиться все быстрее и быстрее. К вечеру 15 января ударной группировке фронта, в которую входила и армия Крылова, удалось прорвать главную полосу вражеской обороны, на 15 километров продвинуться в глубь занятой противником территории и выйти к гумбиненскому укрепленному рубежу.
Поздно ночью в блиндаже командарма собрались Крылов, начальник штаба армии генерал Прихидько и командующий артиллерией генерал Федоров.
— Впереди еще восемь оборонительных полос, — сказал Николай Иванович, подходя к столу, на котором была разложена оперативная карта. — С такими темпами до Кенигсберга мы не скоро доберемся.
— Не все они одинаковы, — откликнулся Федоров. — Будут и послабее.
— Несомненно, будут и послабее, — Крылов, подвинув стул, сел на него. — А некоторые, возможно, и покрепче. Поэтому главное для нас — сломить упорство врага.
— Тяжело будет преодолеть гумбиненский и инстербургский рубежи, а потом станет легче — выйдем на оперативный простор, — вступил в разговор генерал Прихидько. — Быть сильными на всех рубежах немцы не смогут. Резервы-то его мы перемалываем. Даже по самым скромным подсчетам, противник потерял больше сотни танков.
— И все же завтра нам предстоит тяжелый день, — 1 Крылов взял в руку остро отточенный красный карандаш и, пригласив генералов Прихидько и Федорова присесть к столу, добавил: — Давайте посмотрим, что мы можем противопоставить врагу.
Двух мнений не было. Все сошлись на том, что прорвать вторую полосу обороны противника имеющимися силами будет практически невозможно. Настало время ввести в сражение резерв армии — 157-ю стрелковую дивизию полковника Катюшина. И лучше всего на стыке 45-го и 65-го стрелковых корпусов. Кроме того, пора использовать и второй эшелон 72-го стрелкового корпуса генерала Казарцева. Перед началом наступления планировалось также провести сорокаминутную артиллерийскую, а если позволит погода, то и авиационную подготовку.
Когда решение полностью оформилось, Крылов доложил командующему фронтом. Иван Данилович Черняховский все внимательно выслушал и тихо сказал:
— Одобряю. Для развития успеха в полосе вашей армии в прорыв войдет корпус Бурдейного. Увяжите с ним взаимодействие.
