– Окрест себя…
– Да-да, окрест себя, и увидел шиповник с яркими цветами. Ствол и ветви его были прямыми и с шипами. «Да это же готовая лестница!» – вскричал сатана, а Господь его услышал и согнул ветви шиповника. Сатана так рассвирепел, что в отместку согнул книзу шипы красивого розового куста, чтобы цветы невозможно было взять в руки. Так сатана хотел сделать красоту недоступной и дорогой.
– Очень по-немецки. Сатана деловой, но без капли фантазии…
Лиза засмеялась:
– Ты давно обещал мне стихотворение о розе. Забыл?
– Я же написал.
– Оно не для меня, – сказала Лиза.
Он удивился, вечером в дневнике записал: «У меня в кабинете чудесно пахнет розами… Это навеяло меня на мысль стихотворения, которое, верно, не удастся, так как я не в ударе сочинять».
Прошло время, розы отцветали, а К. Р. всё жаловался, что сочинять не может, хотя настали чудные теплые дни, последняя ласка лета. «Грустно становится, – писал он, – когда подумаешь, что скоро пройдут они и мы опять надолго замрем, скованные зимним холодом. Вот уже ровно полгода я не в состоянии сочинить ни одной строчки стихов. Эта неповоротливость ума и оскудение мысли меня очень смущает и тяготит».
А тогда, четыре года назад, вечером он сидел за письменным столом, на котором лежала груда книг о Екатерине П. Хочешь не хочешь, но если ты председатель комитета «Измайловских досугов» и взял на себя обязанность рассказать на одном из заседаний о литературной деятельности Екатерины II, то будь добр – готовься к этому. В «Собеседнике любителей русского слова», журнале екатерининских времен, ему встретилось стихотворение Державина, посвященное Императрице, в котором поэт просит Государыню помочь ему «взойти на ту высоку гору, где роза без шипов растет, где добродетель обитает»…
Константину вдруг показалась замечательной мысль провести «Досуг», темой которого взять чьи-то поэтические строки о розах, и устроить состязание. Это будет необычный литературный вечер: сойдясь товарищеским кружком в сырую и темную осень читать стихи о розах!
«Досуг» состоялся. Для состязания была взята тема из «Стихотворений в прозе» И. С. Тургенева – «Как хороши, как свежи были розы!..». К. Р. внес и свою лепту:
… За все, что выстрадали мы,
Поверь, воздастся нам сторицей,
Дни пронесутся вереницей,
И после сумрачной зимы
Опять в расцветшие долины
Слетит счастливая весна;
Засветит кроткая луна;
Польется рокот соловьиный,
И отдохнем мы от труда,
Вернутся радости и грезы:
Как хороши тогда,
Как свежи будут розы!
(«Розы», 9 декабря 1886) Стихи читались офицерам, но обращены они были к Лизе.
* * *
Скончался Иван Александрович Гончаров. Случилось это 15 сентября 1891 года. Последнее время, года два, писатель был очень слаб. Константин навещал его, и в иные минуты он узнавал своего уже давно родного ему Гончарова – умного, ироничного и заботливого. Всё, до единого слова, было правдой в стихотворении, которое Великий князь посвятил своему учителю; «Венчанный славою нетленной, / Бессмертных образов творец!..» Гончаров ворчал, но был доволен, как бывает доволен отец, когда с ним ласков сын. Последние письма писателя Константину были написаны дрожащей рукой, но слова в них были так же добры и полезны своей мудростью.
О смерти Ивана Александровича Константину сообщила Александра Ивановна Трейгут, жена слуги Гончарова Карла Трейгута. Оставшись вдовой, Александра Ивановна продолжала жить у писателя, вела его хозяйство. Он же заботился о ее дочерях, Александре и Елене, считая их своими воспитанницами. Со свойственной Константину Константиновичу добротой он примет участие в устройстве жизни девочек после смерти Гончарова.
Великий князь немедленно поехал на Моховую, где столько раз бывал в низеньких маленьких комнатках писателя и суеверно прикасался к старому письменному столу, за которым был написан «Обломов». Сейчас его великий создатель лежал в гробу в своем кабинете, из которого убрали всю мебель. Казалось, маленький старичок, уставший от жизни, просто спал. Богатая чернильница, которую подарил Гончарову Царь с просьбой как можно больше писать, стояла на подоконнике. Ей предстояло теперь служить другим…
Через несколько дней Гончарова хоронили. «Мне необходимо было быть в городе; хоронили И. А. Гончарова, и я был на отпевании в Лавре», – записал Константин в дневнике.
Он долго не решался прикоснуться к письмам писателя – тосковала душа.
И вот однажды, в ноябрьский вечер, Константин все же открыл папку с его письмами…
«Дома вечером засел читать письма покойного Ивана Александровича Гончарова. После его смерти душеприказчики возвратили мне все мои письма к нему, кроме тех, которые покойный сам принес мне года 2 назад, боясь, что кто-нибудь ими завладеет. Он завещал мне бронзовую ширмочку с фотографиями покойных Государя и Императрицы, Саши, Мини, Владимира, Алексея, Сергея, Павла и Мари и раскрашенные портреты мой и жены в складной кожаной рамке. – Время прошло удивительно в перечитывании его писем ко мне и моих к нему. Переписка начинается с 1884 года. Я успел прочесть только половину».
Он в нетерпении вернулся к письмам.
«Прочитал все 34 письма И. А. Гончарова, обнимающие промежуток времени с января 84 по 31 декабря 91 года. В связи с ними читал и мои письма к нему. Когда-нибудь, не скоро, в печати эта переписка представит очень приятное чтение. Но исполню волю покойного, я, пока жив, не напечатаю ее».
Он перебирал письма, разложив их по хронологии, читал, улыбаясь, хмурясь, морщась, вздыхая. Некоторые перечитывал два раза, их строки надолго оставались в памяти: ...
«О чем вам писать? Это скажет потом жизнь, когда выработается вполне орудие писания – перо»; «Майков, Некрасов остались при стихах и совершили полную карьеру до конца».
«Я бы тоже этого хотел», – подумал Константин.
«Пройденная Вами подготовка, авторитарная школа Шиллера, Байрона, Гёте… будет служить Вам… Рабски подражая этим образцам, переводить, продолжать, дополнять их… возвращаться к отжившему – бесполезно».
Гончаров советовал ему написать о Пушкине:
...
«Теперь уже пора: для Пушкина настало потомство, образ его ясен, определителей, остается только освятить его творческой фантазией».
«Я прочитал 13 Ваших стихов – это букет свежих цветов».
«Молодость эгоистична и экспансивна – она любит делиться со всяким своим избытком чувств…» – упрекал его писатель в маломыслии.
«Писанием стихов увлекаются многие, но на этом пути есть много званых, но мало избранных».
