«Гениальный основоположник и талантливый пропагандист научного коммунизма, вождь и учитель мирового пролетариата, воинствующий диалектик-материалист, глубочайший знаток военной мысли» – это лишь некоторая часть характеристик Ф. Энгельса. В недалеком прошлом этим однобоким уровнем оценок дело обычно и ограничивалось. Однако если внимательно рассмотреть некоторые идейно-политические взгляды и нравственные позиции Ф. Энгельса, мы увидим, что на этом «солнце» много темных пятен. Соответствующие материалы не нужно искать в архивных хранилищах и в закрытых фондах. Они содержатся в собрании сочинений К. Маркса и Ф.Энгельса.
Пожалуй, наиболее разительно выглядит противоречие между устоявшимся образом Ф.Энгельса, как творца пролетарского интернационализма, и его отношением к славянству: «Вы могли бы спросить меня, неужели я не питаю никакой симпатии к славянским народам? В самом деле, – чертовски мало!»; «…я не могу интересоваться их непосредственным, немедленным освобождением, они остаются нашими прямыми врагами…»; «…славяне, которые до сих пор не только ничего не сделали для Европы и ее развития, а являются ее тормозом…». Здесь же автор перечисляет и основные качества славянства: воровство, разбой, веронетерпимость. И ни одной положительной черты! А далее следует откровенный расизм: «… надо без сожаления пожертвовать ими (славянами) и их правом на кражу скота». Эти шовинистические откровения изложены Энгельсом в двух частных письмах (К.М., Ф.Э., Соч. изд. 2-е т.35 с. 222–223; с. 228–236) в 1882 г., когда в Европе была еще очень свежа память об активной борьбе балканских славян против турецкого угнетения. Народы Европы помнили, как турецкой Портой были потоплены в крови восстания в Боснии, Герцеговине, Болгарии, как сражались за независимость Сербия и Черногория, помнили о решающей роли русской армии в освобождении балканских народов и получении независимости Болгарией, Грецией, Румынией. Каково же отношение «патриарха» интернационализма к противоборствующим сторонам? Он с явной симпатией и подчеркнутым участием относился… к угнетателям: «…добродетельные болгары быстро очищают теперь Болгарию и Восточную Румелию от турок, убивая их и поджигая их жилища. Если бы турки действовали таким же образом… то болгарского вопроса уже не существовало бы» (т.35 с.233). О зверствах турок на Балканах в 1875–1876 гг. автор не упоминает нигде и никогда, очевидно, потому, что турки хоть и были далеки от западноевропейского развития, но зато держали в долгой кабале презренных славян.
Откровенный антиславянизм Ф. Энгельса предопределял и во многом предвзято негативный, а порой и просто оскорбительный, характер его отношения к России. Суть этого отношения заключалась в многократно повторенных обвинениях России в панславянизме, который является, якобы, прирожденным русским национальным и государственным качеством. Одиозная антироссийская предвзятость Энгельса ярко видна и в следующем факте. В первой половине 80-х годов XIX века Россия после убийства Александра II заключает с Пруссией соглашение о выдаче русских революционеров-эмигрантов, если кому-то из них будет предъявлено обвинение «как возможному цареубийце или динамитчику». С просьбой о запрещении деятельности русских революционеров-эмигрантов Россия обратилась и к правительству Англии.
24 января 1885 г. в Лондоне днем прозвучало три взрыва, повлекших разрушения и жертвы. Буквально на другой день, когда следствие еще только разворачивалось и еще были неясны мотивы преступления, его вдохновители и организаторы, Энгельс откликается на это событие газетной статьей «Императорские русские действительные тайные динамитные советники». То есть уже в названии он дает однозначный ответ на вопрос, который ставится им в тексте: кто заинтересован в этих взрывах – несколько ирландцев, доведенных до отчаяния жестокостью английского правительства, или правительство России в целях добиться соглашения о выдаче террористов?
Оценив в целом русскую дипломатию как подлую по своей природе, автор заявляет, что у него «нет оснований сомневаться в том, что лондонские взрывы 24 января 1885 года дело рук России» (т.21 с. 196). И чтобы сомнений в этом не оставалось даже в случае, если виновниками окажутся все-таки ирландцы, он утверждает: «Возможно, что динамит подложили ирландские руки, но более чем вероятно, что их направила русская голова и русские деньги» (т.21 с. 197). Как видите, у современных сторонников антироссийской позиции, которые основной причиной своих внутренних неурядиц видят прежде всего «руку Москвы», был весьма колоритный прародитель.
Путь развития России – это с точки зрения Ф. Энгельса – унылое прозябание русского народа в исторической трясине на протяжении столетий. Он убежден, что ни преобразования Петра I, ни рост влияния России не вывели ее из разряда внеевропейских держав «вплоть до того момента, когда она овладела Польшей» (т. 18 с.506, 568). А чтобы его читатели четко представляли эту зону «внеисторического прозябания» по отношению к истинно цивилизованным государственно-территориальным образованиям, товарищ Энгельс считает необходимым четко определить границы этой примитивной резервации: «… когда в дальнейшем речь идет о России, то под ней нужно понимать не всю Российскую империю, а исключительно Великороссию, т. е. область, у которой на крайнем западе находятся губернии Псковская и Смоленская, а на крайнем юге – Курская и Воронежская» (т. 18 с.568). Все четко. Второразрядный анклав очерчен. Удивительное единомыслие и последовательность продолжателей дела Энгельса и в наши дни.
На основании подобных убеждений и взглядов у Энгельса складывалось и видение особенностей развития революционного процесса в Российской империи. Наиболее активная революционная сила в ней с его точки зрения это все та же Польша, а также находящиеся под ее влиянием Украина и Литва, т. е. то, что поближе к Западу. Маркс и Энгельс вместе, и каждый самостоятельно, многократно предупреждали пропагандистов своих идей в России о том, что пролетарский облик бродящего по Европе призрака носит не всеобщий, а исключительно западноевропейский характер.
Закономерно может возникнуть вопрос: каким образом сочетаются приведенные данные с известными всем фактами о пристальном внимании Ф. Энгельса к России; изучении русского языка; то, что некоторые письма, к русским революционерам он подписывал по-русски «Федор Федорович»?
Ответ на эти вопросы нам опять дает сам Ф. Энгельс. В целом ряде своих работ он многократно писал о том, что горячая заинтересованность его и К. Маркса в максимальном ускорении движения России к революции продиктована прежде всего революционными интересами европейского пролетариата и в первую очередь – германского рабочего класса. Русская революция должна была разрушить российскую государственность и ее «армию угнетения» – оплот всей европейской и опять-таки в первую очередь германской и австрийской буржуазии.
