Вы бы непременно достигли этой цели, в чем я не имею ни малейшего сомнения, если бы оставались при армии, и потому, питая к вам неизменное расположение, я с чувством глубокого сожаления узнал о вашем отъезде! Несмотря на столь угнетавшие вас неприятности, вам следовало оставаться, потому что бывают случаи, когда нужно ставить себя выше обстоятельств. Будучи убежден, что в целях сохранения своей репутации вы останетесь при армии, я освободил вас от должности военного министра, так как было неудобно, чтобы вы исполняли обязанности министра, когда старший вас в чине был назначен главнокомандующим той армии, в которой вы находились. Кроме того, я знаю по опыту, что командовать армиею и быть в то же время военным министром — несовместимо для сил человеческих. Вот, генерал, правдивое изложение событий так, как они происходили в действительности и как я их оценил. Я никогда не забуду существенных услуг, которые вы оказали отечеству и мне, и я хочу верить, что вы окажете еще более выдающиеся. Хотя настоящие обстоятельства самые для нас благоприятные ввиду положения, в которое поставлен неприятель, но борьба еще не окончена, и вам поэтому представляется возможность выдвинуть ваши воинские доблести, которым начинают отдавать справедливость.
Я велю опубликовать обоснованное оправдание ваших действий, выбранное из материалов, присланных мне вами. Верьте, генерал, что мои личные чувства остаются к вам неизменными. Весь ваш.
Простите, что я запоздал с ответом, но писание взяло у меня несколько дней вследствие моей ежедневной работы» [9. С. 405].
«Я велю опубликовать обоснованное оправдание ваших действий», — таковы были слова государя. Что же он имел в виду, и было ли выполнено это обещание?
Дело в том, что Барклай-де-Толли сразу же после отъезда из армии начал «необыкновенно упорную и последовательную, длившуюся много месяцев борьбу за свою реабилитацию» [132. С. 146]. И при этом он рассчитывал на поддержку со стороны Александра I.
Уже 24 сентября Михаил Богданович написал императору из Калуги:
«Я был бы несчастлив увидеть, что моя репутация помрачена в глазах моего монарха, потому что, несомненно, это величайшее несчастье, которое может случиться с человеком честным и с принципами. <…> Излагая вам чистую правду, в моем настоящем положении я не мог иметь другого желания, как быть вам, государь, еще раз полезным и спасти, если возможно, репутацию, которая чиста по убеждению моей совести» [146. Приложение. С. 43].
Как видим, Барклай-де-Толли очень рассчитывал, что император, которому он всегда говорил только правду, сумеет поддержать его. Но при этом «беда Барклая заключалась в том, что он не мог постичь всей сложности “византийской” натуры Александра I, его двойственности, лицемерия, глубоко спрятанной злопамятности, отягощенной его непомерным и не раз ущемлявшимся военным честолюбием» [132. С. 153].
В самом деле, «Александр никогда ничего не забывал и никогда ничего не прощал, хотя замечательно умел скрывать свои истинные чувства» [52. С. 117].
«Все это помешало Барклаю реально оценить, насколько сильно пали его шансы в глазах императора» [132. С. 153–154].
Тем не менее, Михаил Богданович, уехав из армии, написал на имя Александра I целую серию оправдательных записок. Первая из них называлась так — «Примечание Барклая-де-Толли на рапорт главнокомандующего армиями генерал-фельдмаршала князя Голенищева-Кутузова» (это был ответ на заявление Михаила Илларионовича о том, что сдача Москвы была нераздельно связана с потерей Смоленска). Вторая называлась «Объяснения генерала от инфантерии Барклая-де-Толли о действиях первой и второй западных армий в продолжение кампании сего 1812 года»; третья — «Изображение военных действий 1-й армии в 1812 году»; четвертая — «Оправдание генерала Барклая-де-Толли».
В этих документах Барклай-де-Толли, «чувствуя себя смертельно оскорбленным, дал, наконец, волю своим чувствам» [132. С. 170]. Естественно, он очень рассчитывал на публикацию своих оправдательных записок, и надо сказать, император Александр пообещал ему посодействовать в этом.
Но время шло — и ничего не происходило.
В январе 1813 года состоялась личная встреча Михаила Богдановича и Александра I, но и она оказалась безрезультатной. Английские биографы Барклая-де-Толли Микаэль и Дайана Джоссельсон отмечают:
«Встреча с царем <…> не оправдала надежды Барклая и тяжело подействовала на его сердце. Вопреки обещанию царя опровергнуть утверждения Кутузова, в печати ничего не появилось. Атмосфера была настолько напряженной, что Барклаю стало трудно объясняться с царем лично, и он опять направил ему письменное послание» [162. С. 167].
Речь идет о письме, отправленном 27 января 1813 года, и в нем Михаил Богданович вновь попытался изложить императору свои взгляды по столь волновавшему его тогда вопросу. И опять ничего не изменилось. Видимо, Александр I считал подобную публикацию политически нецелесообразной, ибо она могла подорвать престиж победоносной русской армии, которой еще предстояло освободить Европу от Наполеона. Тут вопрос личного достоинства, чести и репутации какого-то генерала для него явно отходил даже не на второй, а на двести двадцать второй план.
«Очевидным отголоском неудачи этой последней попытки Барклая добиться своей реабилитации явилось неизвестное доселе его письмо от 9 апреля 1813 года к неустановленному лицу, покинувшему армию и не участвовавшему в заграничном походе (оно сохранилось в виде писарского текста с перлюстрированного подлинника, расположенного сразу же вслед за авторской рукописью “Оправдания”, которая была передана Барклаем царю в январе 1813 года): “Я сам сожалею, что не устоял в своем намерении оставить военную карьеру, в которой я наместо благодарности и признательности за спасение отечества и армии, ни что другое не имел, как только смертельное огорчение и тьма неудовольствий. Пусть Светлейший наслаждается теперь <…> своею славою, собрав жатву с того, что я посеял. Потомство справедливое нас обоих судить будет; оно поставит в настоящем виде замечание его, что потеря Москвы есть последствие потери Смоленска; я намерен был выдать в публику объяснение мое о прошедшей кампании, но я нахожу, что публика и не заслуживает сие уважение”» [132. С. 189].
* * *
Но это все будет происходить уже в 1813 году, а пока же Барклай-де-Толли получил приведенное выше письмо от императора Александра. Понятно, что в нем не содержалось официального приказа, но оно означало одно: Михаилу Богдановичу нужно было ехать в армию, чтобы «оказать Отечеству еще более выдающиеся услуги» [84. С. 193].
