Барышников и Кегни
Моей встрече с Джеймсом Кегни предшествовала запутанная цепь событий, а началось все с Михаила Барышникова. С Мишей я познакомился через нашу общую приятельницу французскую актрису Марину Влади вскоре после его драматического побега из Кировского театра. Он сразу же мне понравился, и мы подружились. Мы съели вместе немало насыщенных холестерином обедов, выпили многие баррели перебродившего виноградного сока и даже вместе ходили на свидания, и когда Миша купил загородный дом, он стал часто приглашать меня на уик-энды, во время которых я открыл для себя Коннектикут. Его пологие холмы, лиственные леса и озера напоминали Чешско-Моравскую возвышенность, где прошла моя юность, и, к моему большому удивлению, я стал ждать этих поездок за город.
С самого первого приезда в Прагу я, тогда еще подросток, почувствовал себя городским жителем. Я полюбил городскую жизнь с ее толпами, светом, улицами, барами, идеями, женщинами, разговорами, газетами, энергией, встречами. Я полюбил возможности, которые дарила эта жизнь, полюбил ее масштабы, полюбил экономический размах, благодаря которому существовали такие вещи, как театр, музыка и кино. Я никогда не ездил в отпуск на море. Когда у меня было свободное время, я оставался в Праге или в Нью-Йорке. Но теперь я едва мог дождаться выходных, чтобы уехать в Коннектикут. Я начал подумывать о том, чтобы купить там собственное жилье.
Миша очень обрадовался, когда я сказал ему о своих планах. Он всегда стремился окружить себя друзьями и сам подыскал мне старую ферму неподалеку от своего дома. Там был амбар, который последний владелец фермы, Эрик Слоун, превратил в ателье художника, и Миша вначале собирался купить именно эту ферму, но ему подвернулся рядом более солидный дом. Ферма все еще ждала покупателя.
Я влюбился в нее с первого взгляда — мне понравился огромный старый амбар и окна, выходящие на пруд с черепахами, гусями и цаплями. Я еще не знал, что летними вечерами туда приходят пастись олени, и я еще не видел внизу бобровую плотину.
Не успел я купить ферму, как Миша продал свой дом, в общем, соседями мы так и не стали.
В Коннектикуте я познакомился с Мардж и Доном Циммерман, которые ухаживали за соседской четой, Джеймсом Кегни и его женой Уилли. Мардж попросила меня помочь найти кого-нибудь, кто мог бы сыграть Кегни в готовящемся к постановке на Бродвее мюзикле о его жизни.
Кегни был человеком редкого своеобразия, но я знал двух актеров, которые могли сравниться с ним по актерскому и танцевальному дарованию, хотя Трит Уильямс был на целую голову выше, а Миша Барышников говорил с акцентом. Тем не менее я пригласил Трита и Мишу на обед со старым джентльменом, подумав, что я предоставлю Кегни самому решить, есть ли смысл в моих нетрадиционных методах подбора актеров.
Я впервые увидел Джеймса, когда мы собрались в местном ресторанчике. Здоровье Кегни быстро ухудшалось. У него был тяжелый ишиас, он еле-еле ходил. У него ослабела память, он плохо слышал. Прошло двадцать лет с тех пор, как он покинул сцену, и ему не хотелось ни говорить, ни даже вспоминать об этой странице в своей жизни. У меня создалось впечатление, что он просто ждал смерти.
Двадцать лет он не снимался в кино. Я знал, что Фрэнсис Форд Коппола очень хотел, чтобы он сыграл в «Крестном отце», что он прилетел к нему с очень выгодным контрактом и что Кегни наотрез отказался. Тем не менее к концу обеда я позволил себе шутку, которая, как мне казалось, была просто необходимой:
— Если вы тут заскучаете, Джеймс, у меня для вас есть роль.
Кегни рассмеялся, я тоже рассмеялся, и никто не принял этого всерьез.
Джеймс так и не сказал мне, могут ли Трит или Миша сыграть его, но этот мюзикл вообще не состоялся. Единственным результатом обеда было приглашение на ферму Джеймса.
Я приехал туда через три недели после нашего обеда. Это был просто светский визит, но произошло это как раз после того, как выяснилось, что Джек Николсон не будет убивать архитектора, и в бессонную ночь мне пришло в голову, что, если я сумею уговорить Кегни сыграть какую-нибудь роль, это решит финансовые проблемы Дино. Я понимал, что Кегни твердо решил навсегда забыть о кинематографе и что мне нечего и поднимать этот вопрос. Я решил ограничиться знакомством с моим знаменитым соседом.
После нашего обеда я запомнил, что Кегни не любит предаваться воспоминаниям о кино, и, когда я приехал на его ферму, я не увидел на стенах ни одной фотографии, ни одной афиши, никаких других сувениров. Джеймс не только расстался со своим славным прошлым, он убрал и все следы этого прошлого. Когда Мардж привезла меня к нему, он казался старым человеком, отрешившимся от всего земного. Он смотрел на меня без особого интереса, он даже не узнал меня.
— Так чем вы занимаетесь? — спросил он.
— Ну, в общем, я кинорежиссер, — сказал я осторожно.
— Вы сняли какие-нибудь фильмы, о которых я мог слышать?
— Не знаю. Мой последний фильм называется «Волосы». Это мюзикл.
Лицо Джеймса оживилось, он уставился на меня с каким-то испугом.
— А, теперь я понимаю, теперь я знаю почему, — пробормотал он. — Я никогда этого не видел… Я никогда не хотел этого видеть… Это меня совершенно не интересует, так что я никак не могу понять, какого черта это тут лежит…
Он встал, поплелся к шкафу, долго копался за ним и вытащил афишу, вероятно единственную во всем доме.
— Вот, — сказал он, протягивая мне афишу первого бродвейского представления «Волос», того самого представления, которое я видел в 1967 году в Нью-Йорке.
По какой-то таинственной причине Джеймс сохранил эту афишу спектакля, которого он никогда не видел. А Мардж, наблюдавшая за всей этой сценой, сразу же поняла ее подоплеку.
— Джеймс! Это знак свыше! Ты же знаешь, что говорят врачи, Джеймс! Они тебе сказали, что, если ты не встанешь с этого кресла и не сделаешь над собой усилие, ты умрешь еще в этом году! Это знак! Милош — режиссер, он тебя приглашает в свой фильм!
Кегни уставился на нее, а через мгновение со смехом спросил:
— Ну, а что я должен сыграть?
— Джеймс, — сказал я, — я пришлю вам сценарий, и вы выберете любую роль. Если вы захотите сыграть Эвелин Несбит, вы ее сыграете!
Джеймс расхохотался и перевел разговор на другую тему.
Я послал ему сценарий. В нем была роль дедушки, очень маленькая роль, но Джеймс великолепно подошел бы для нее. Я немного опасался, что он попросит роль отца, для которой он был явно слишком стар; я знал, что некоторые актеры не осознают свой возраст.
Оказалось, что я зря волновался. Когда я увиделся с Кегни в следующий раз, он выбрал для себя прекрасную роль.
