Задача была выполнена блестяще.
* * *
В полдень шесть Ме-109 и восемь Хе-111 сделали новую попытку нанести удар по нашим наземным войскам. В воздухе находилась пара «ястребков» — Карасева и Любимкова. Семен Карасев — ветеран гвардейцев, прославившийся еще в сентябре сорок первого тем, что таранил «юнкерс», — решил воспользоваться преимуществом в высоте и внезапно атаковать противника. Стремительно обрушившись сверху, отважные гвардейцы сломали строй гитлеровских бомбардировщиков. Затем вступили в бой с «мессершмиттами». Карасев удачно атаковал одного из гитлеровцев, но вдруг заметил, что хвост его не прикрыт: молодой Любимков сам ринулся в атаку.
— На место! — повелительно крикнул ведущий.
Его ученик моментально выполнил команду, и они вместе завязали бой на крутых виражах с двумя гитлеровцами. На четвертой атаке Карасев срезал одного из них меткой очередью с пятидесяти метров. Второго предоставил Любимкову, а сам прикрывал его. Гитлеровцу едва удалось удрать...
Во второй половине дня в воздух поднялась четверка истребителей во главе с Владимиром Снесаревым. Вскоре с земли поступило приказание: следовать с набором высоты в район Новороссийска — туда прорвался «Фокке-Вульф-189» под прикрытием двух «мессеров». [349]
Опытнейший воздушный боец Снесарев молниеносно атаковал ведущий «мессершмитт» сверху и первой же очередью сразил его. Второй гитлеровский истребитель решил не испытывать судьбу, удрал, оставив «фокке-вульф» без прикрытия. Снесарев атаковал «раму», ударил из пушки. Фашист успел сманеврировать. Владимир зашел второй раз — «рама» нырнула в почти отвесное пике. Только после пятого удара маневренный, хорошо защищенный броней немецкий разведчик заковылял и врезался в горы...
За восемь минут боя Владимир Снесарев, прикрываемый Кольцовым, Шевцовым и Трофимовым, одержал две чистые победы...
* * *
День клонился к закату. На аэродром на Тонком мысу возвращались истребители, которые ходили на прикрытие штурмовиков. Младший лейтенант Пашутов собрался было в столовую, как его окликнул комэск Литвинчук.
— Слетаем еще разок. Со звеном Краснова. Распорядись, чтобы моторы опробовали.
— Есть, командир! — молодой летчик боготворил своего наставника и рад был лететь с ним когда и куда угодно.
Впрочем, по возрасту Литвинчук был немногим старше него, года на два. А Пашутову шел лишь двадцатый. Но о комэске ходили легенды. Вспомнить хотя бы его полеты на подвеске у ТБ-3, отчаянно дерзкие налеты на Черноводский мост из-под крыла летучего авианосца, в самом начале войны, вместе с прославленным асом Арсением Шубиковым. А сколько еще было побед! Большая честь летать в паре с таким командиром...
В воздух взмыли шестеркой.
Вскоре последовала команда с земли:
— В квадрате двадцать два — вражеский корректировщик... [350]
Опять эта юркая «рама»! Двухфюзеляжный (за что так и прозван), двухмоторный ФВ-189 редко кому удавалось сбить. От осколков зенитных снарядов и пулеметных очередей он был хорошо защищен броней, от истребителей спасался маневренностью. Мог пикировать, поворачиваться вокруг своей оси, чуть ли не останавливаться на месте.
Сейчас «рама» под прикрытием шести Ме-109 ходила галсами на высоте четырех с половиной тысяч метров над Новороссийском, корректируя огонь своей дальнобойной артиллерии. Литвинчук ушел в сторону солнца, набрал пять тысяч. Приказал четверке Краснова связать боем «мессеры», сам с Пашутовым устремился к корректировщику.
— Атакуем.
Ведомый надежно прикрыл командира. Экипаж «рамы», видя, что «мессеры» скованы боем, принялся маневрировать, уклоняясь от атак резкими эволюциями. Затем, поняв, что надолго лишился прикрытия и отбиться не удастся, стал пикировать в сторону Тамани. Угол снижения доходил до восьмидесяти-девяноста градусов. Литвинчук не удовлетворился срывом корректировки вражеского артогня и, в свою очередь, рискованно сманеврировав, всадил пару очередей в один из фюзеляжей «рамы».
Убедившись, что отбил у корректировщика охоту висеть над позициями наших войск, вернулся к товарищам. «Мессеры», заметив это, стали поочередно выходить из боя. Однако один, очевидно ведущий, решил помериться силой с Борисом. После бешеной воздушной карусели Литвинчук крепко засел на хвосте гитлеровского аса и стал бить его из пушки и пулеметов. Стремясь оторваться от преследования, тот перешел в крутое пике. Но «мессер» не «рама», Борис быстро настиг его, сблизился до полусотни метров и почти в упор расстрелял из пушки. Вражеский истребитель загорелся, крутнул [351] несколько оборотов в штопоре, с воем врезался в землю...
Ведомыми был сбит еще один «мессершмитт».
Через несколько дней после этого боя вернувшегося из очередного полета Литвинчука на аэродроме окружили друзья.
— Борис, посмотри, кого ты сбил! Это же знаменитый фашистский ас! Грозой был на фронтах Западной Европы...
Литвинчук взял газету, равнодушно скользнул взглядом по строчкам.
— Ну так Европы... Там они в воздухе были хозяева...
Да, в нашем воздухе хозяевами стали мы. И перелом этот впервые явно обозначился именно здесь, на нашем фронте, в небе над кубанскими степями, в предгорьях Кавказа, над Черным и Азовским морями...
День 11 сентября был для наших друзей-истребителей особенно «урожайным»: они сбили в воздушных боях десять вражеских самолетов и пять повредили.
* * *
Войска 18-й десантной армии и морская пехота теснили врага в Новороссийске. Ни на минуту, ни днем ни ночью не затихали ожесточенные бои. Непрерывный гул сотен орудий доносился до наших аэродромов...
А мы — «длинная рука командования ВВС» — выполняли задачи в глубоком тылу противника. Признаться, было немного досадно. Хоть, конечно, и понимали, что, нанося торпедные и бомбовые удары по транспортам в море и в портах, мы непосредственно помогаем фронту, мешаем врагу подвозить подкрепления на Тамань. А постановкой мин на его дальних фарватерах, может быть, и способствуем осуществлению дальнейших замыслов командования: ведь наступление только еще началось...
14 сентября шесть самолетов-миноносцев готовились отправиться в далекий путь. Им предстояло пересечь [352] море с востока на запад, оставить справа Румынию, пролететь над Болгарией и поставить мины на реке Дунай юго-западнее Бухареста.
Для обеспечения взлета с прифронтового аэродрома, сбора группы и отхода ее на безопасное расстояние в море была выделена пара истребителей. Их пилотировали капитан Литвинчук и лейтенант Наржимский.
