"Привык я и к одиночеству в небе, ― думал Сохатый. ― Если бы не радиосвязь, доносящая голоса земли, то можно было бы сравнить себя с блуждающим во Вселенной астероидом".
Меняя курс и высоту полета по командам земли, он размышлял о том, что новая техника, расширив пространство ведения боя, уменьшила зависимость людей от погоды и времени суток. Минуты полета стали емкими, "глаза" дальнозоркими, "руки и ноги" длинными.
Примером тому и сегодняшний полет: бой закончен, и Сохатый почти уверен, что выиграл его. "Противник" уничтожен, хотя ни перехватчик, ни поверженный "враг" ― оба не видели друг друга в обычном понимании этого слова. Огромные скорости, дальнобойность и всепогодность оружия несоизмеримо с прошлым повысили нервную нагрузку летчика. Возросла расплата .и за ошибку: допущенный просмотр, дающий "врагу" в руки внезапность, хотя бы право на первый выстрел, чреват еще более серьезными последствиями, чем в прошлую войну. Чтобы искать врага за десятки километров от себя, зная, что и он способен ударить по тебе ракетой, от которой почти невозможно увернуться, нужно быть не только мужественным, но и хладнокровным, расчетливым. В небе возможны самые непредвиденные стечения обстоятельств, которые могут склонить чашу весов не в пользу перехватчика.
* * *
Сохатый иногда вспоминает один свой вылет на перехват. Даже не целый полет, а лишь заключительный момент атаки, чуть не стоивший ему жизни.
…Летняя южная ночь мало сказать ― темная. Небо и земля, казалось, пропитались разлившейся кругом черной тушью. И в этой всеохватывающей черноте надо было найти бомбардировщик, пробирающийся к цели, на предельно малой высоте. Найти и "сбить" его.
Бой складывался удачно: командный пункт помог тогда быстро найти "противника". Всего два с половиной десятка минут поиска цели, и Сохатый в атаке!
"Враг" маневрировал, прижимался к земле. Прицеливаясь, Иван все время старался быть чуть повыше "противника", памятуя о том, что у него сейчас не один, а три врага: атакуемый бомбардировщик, невидимая, но близкая земля и воздушный поток, оставляемый за собой целью. Воздух, встревоженный полетом бомбардировщика, был грозен и мог наделать серьезных бед сзади идущему.
Иван догнал "противника". Выполнил первый пуск ракеты. Произвел второй. Готовился к третьему… И в этот момент его самолет резко бросило в сторону. По показаниям авиагоризонта он понял, что машину вращает через крыло.
В голове вспыхнула быстрая, как электрическая искра, мысль: "Попал в спутную струю!… Лишь бы хватило эффективности стабилизатора удержать "Миг" в горизонтальном полете! Только бы не перевернуло носом к земле!"
Еще через какую-то долю секунды Сохатый увидел, как силуэтик самолета за стеклом прибора перевернулся на спину.
"Времени терять больше нельзя! Если удержусь на спине, то самолет в перевернутом положении пойдет вверх и выскочит из струи. Если же опоздаю, машина перевернется к земле боком. Тогда уж не миновать клевка вниз".
Каким способом мозг в ничтожно малые отрезки времени успевает перебрать массу противоречивой информации, управляется найти наиболее подходящий вариант действия, отдать распоряжение?!
Сделал! Сохатый резко отдал ручку управления от себя. Застопоренные намертво привязные ремни больно врезались в плечи. А вскоре различил в смотровом окошечке авиагоризонта не коричневую, а голубую окраску силуэтик и самолет дружно и согласованно шли в небо.
До испарины на теле обожгло радостью: "Жив, Ваня! Выбрался! Спутная струя уже ниже! Ушел все же от земли!"
Сохатый хорошо помнит, как он со вздохом облегчения поворачивал истребитель спиной вверх. Прижав голову к заголовнику кресла, включил автопилот и долго смотрел в высокую даль, в прозрачности которой мерцали спокойные звезды. От их неподвижности ощущение вращения прошло, вернулись спокойствие и обычный темп работы.
У Сохатого не было обиды на экипаж бомбардировщика: "противник" защищался как умел. Для него направление спутной струи на перехватчика законный оборонительный маневр. Атакующий же обязан обезопасить свой самолет от струи. А он тогда допустил две ошибки: без нужды близко подошел к бомбардировщику и оказался ниже его. Упустил вверх отметку на экране прицела, за что и был сразу наказан. Был бит, но, к счастью, не убит. "А за одного битого двух небитых дают".
* * *
Снижаясь, Сохатый проваливался в темноту, как в преисподнюю. Высотомер и прибор скорости с бездумной легкостью сбрасывали с трудом завоеванные километры. Наконец за бортом вспыхнул лохматый ореол облаков.
― Земля, сто второй на снижении в облаках! Высота ― восемь. Подтвердите.
― Сто второго наблюдаем. Высоту читаете правильно.
* * *
И вот на перехватчик уже несутся огни аэродрома,. Колеса касаются бетона. Сохатый выпускает тормозной парашют и рукояткой зажимает тормоза.
"Миг" от такого насилия над ним зло приседает на амортизаторах стоек шасси, будто готовясь к новому прыжку в небо. Но сил на это у него уже нет. Смирившись со своей судьбой, потеряв инерцию, он спокойно катится в дальний конец полосы.
Полет закончился…
Секундная стрелка на циферблате часов скакала на своей единственной ножке сорок пятый круг.
Освобождая взлетно-посадочную полосу, Сохатый снял привязные ремни со стопора и, наклонившись вперед, ослабил их натяжение. Теперь можно и отдохнуть.
Как-то Иван Анисимович услышал фразу: "Человек в основном состоит из привычек…" Было вначале желание не согласиться с такой упрощенной формулой, но промолчал, решив разобраться наедине. Поразмыслив, он наконец вынужден был признать, что и в его "я" привычке принадлежит многое… С немалым трудом мы отказываемся от своих плохих и хороших, нужных и вредных навыков, тяжело расстаемся с известными нам догмами и со скрипом принимаем новые истины.
Молодость ума с его подвижностью восприятий легче и быстрее находит перекидные мостики к новому рубежу знания, безболезненнее разрушает одни и приобретает другие навыки. Начав летать на перехватчике уже немолодым летчиком, Сохатый внимательно изучал себя и множество раз убеждался, что привычное не уходит из его жизни без боя, без рецидивов, победить которые нужны были и силы, и время. Он прочувствовал на себе, что перехватчик ― это не самолет, а прежде всего человек, летчик особого склада, высокой выучки и большой смелости… Эта профессия захватывает человека всего без остатка, превращает его не только в военного, но и в смелого, тренированного спортсмена, любящего свое трудное и порой опасное дело.
