В летопись военной страды в Лесистых Карпатах словно бы впаивается эпизод из фантастической повести Андрея Платонова «Потомки солнца», в которой главный герой озабочен — экий вселенский размах! — радикальной перестройкой земного шара. Своё оружие — «сконцентрированный ультрасвет» — он применяет в уверенности, что совершает благо для земли и человека. Забыта малость: ни земля, ни человек не спрошены, хотят ли они этого бесчеловечного, насильственно внедряемого «блага».
Подопытная часть земли велика и территориально, и исторически — Карпаты. Испытание, исторгающее «апокалипсические» сполохи и ураганы, кончается тем, что «от Карпат не остаётся и песчинки на память». Сметена не только часть земной территории, но и часть всемирной души, всечеловеческой памяти и истории. Чей замысел? Что за сатанинская воля подсказывает и направляет?
Какое уж тут «присоединённые без злобы»!
В снесаревских строках замелькали названия: Бряза, Кирлибаба и новорождённое — «Орлиное гнездо».
21 октября 1916 года начальник дивизии издаёт приказ по «Орлиному гнезду», в котором констатируется предписанное им прежде укрепление обороны, так как австрийцы не оставят попыток овладеть небольшим, но остронацеленным на них выступом: «В течение последних дней выдвинутый фас 253-го пехотного Перекопского полка подвергался неоднократному обстрелу тяжёлой и лёгкой артиллерии неприятеля. Вчера, 20 октября, я обошёл совместно с начальником штаба окопы этого фаса, дабы на месте выяснить положение вещей. Слабое место обороны выдвинутого фаса — это возможность изоляции его от остальной боевой линии путём огня неприятельской артиллерии и вероятность больших потерь при артиллерийской подготовке к атаке. С радостью увидел, что мои неоднократно даваемые указания об увеличении обороноспособности этого важного участка, дающего возможность наблюдать Кирлибабу, проведены в жизнь командующим полком со многими ценными дополнениями…
В виду возможности полнейшей изоляции этого участка с началом боя, когда участок уподобится осаждённой крепости, командир 2-го батальона штабс-капитан Гавриленко назначен командующим полком комендантом выдвинутого фаса с подчинением ему всех рот, занимающих там позиции… По справедливости можно теперь назвать выдвинутый фас “Орлиным гнездом” и штабс-капитана Гавриленко комендантом “Орлиного гнезда”… Связь “Орлиного гнезда” со штабом полка налажена хорошо…»
При осмотре с наблюдательного пункта вид Кирлибабы с её костелами в долине Золотой Быстрицы предстал взору Снесарева как дивный, и он сожалеюще подумал, что война не пощадит ещё один живописный уголок, веками радовавший проживавших здесь. В городке Кирлибаба австрийцы расположили свои батареи, превратив его в военный лагерь, и с «Орлиного гнезда» всё это очень хорошо просматривалось: батареи, кухни, биваки, ещё не охваченные огнём…
Непривычный — благодарственный — приказ от 30 октября 1916 года за подписью командира Перекопского полка Побылевского: «Не успели австро-германцы навалиться на наши передовые окопы, на наблюдательный пункт прибыл Его Превосходительство начальник дивизии. В течение двух дней боя, 23 и 24 октября, Его Превосходительство безотлучно был с нами и лично руководил боем, подымая дух бодрости у защитников “Орлиного гнезда”…
За бои 23 и 24 октября Его Превосходительство изволил пожаловать и лично приколоть к груди более отличившихся нижних чинов 4 георгиевских креста 3-й степени, 13 георгиевских крестов 4-й степени и 6 георгиевских медалей 4-й степени.
Объявляя о таком внимании и сердечной заботе о нас, Его Превосходительство уверен, что перекопцы не останутся в долгу и новым своим делом постараются порадовать Его Превосходительство».
После раздачи крестов и медалей Снесареву был поднесён снарядный металлический стакан, перевитый проволокой, украшенный ножами, с подвешенными часами. Батальонный командир подполковник Лихачёв, вручая подарок, прочитал: «Нашему лихому боевому орлу генералу Снесареву, вовремя прилетевшему к своему “Орлиному гнезду” и защищавшему его с беззаветной храбростью и доблестью от нападения злых хищников австро-германцев 23 и 24 октября 1916 года. Благодарные и крепко любящие его перекопцы. 26 октября 1916 года. “Орлиное гнездо”».
Снесарев был столь обрадован, даже растроган пришедшимся по сердцу подарком — изобретением подчинённых, что не раз повторял: «Есть Георгий сверху, а это был мой Георгий, поднесённый снизу… Пусть заслужат и дождутся другие».
Три ночи после кровавых трёх суток на «Орлином гнезде» он плохо спал и после коротких полузасыпаний, с открытыми ли, закрытыми ли глазами, снова и снова видел картины противоборства, переживал происшедшее, каждый шаг, каждый час. Даже малейшие подробности вставали как образы кровавого месива, мужества, его надёжного руководства.
Этот скалистый выступ, на высоте почти полутора километров, названный им в приказе «Орлиным гнездом», глубоко врезался в австрийские позиции, естественно, далеко отходя от своих, — был чем-то вроде маленькой «Курской дуги» грядущей войны. Выступ, крайне для австрийцев неудобный, их раздражавший, ими названный: «палец, указывающий на Вену»; и, конечно, им не терпелось отсечь его, уничтожить его опасную нацеленность. Окружив гребень почти со всех сторон, они его каждодневно обстреливали из пушек, тревожили атаками, так что ранее находившаяся здесь 78-я дивизия генерала С.К. Добровольского (будущего участника Белого движения, командовавшего войсками Черноморского побережья, в 1923 году вернувшегося в Советскую Россию) даже хотела без огня уступить австрийцам этот «проклятый палец».
Но Снесарев, сразу оценив достоинства «Орлиного гнезда»: возможность постоянного панорамного обзора, возможность основательно потревожить Кирлибабу, которую австрийцы самонадеянно, не подумав о жителях, превратили в военный лагерь с незамаскированными батареями, — сразу укрепил его самыми сильными ротами самого сильного полка.
Противник не замедлил себя ждать. 19 октября после полудня он буквально накрыл «гнездо» движущейся армадой артиллерийского огня, не умолкавшего до сумерек. Двое были убиты, пятнадцать ранено; и самое опасное, самое тревожащее: в этом многочасовом аду, где деревья взлетали вверх, зависая корнями на высоте, где окопы и блиндажи перевертывало вверх дном, двое солдат сошли с ума.
На другой день Снесарев вместе с Соллогубом в семь часов утра отправился к чреватому гибелью выступу. Заведомо смертельные места, простреливаемые отовсюду, миновали почти в тишине… противник спал после артиллерийского многочасового надсадного огня. Но когда начдив и начштаба на самом «гнезде» стали обходить окопы, огонь австрийцев, окопы которых кое-где располагались в ста метрах, заполыхал со всех сторон… Снесарев обошёл окопы, здоровался, благодарил солдат и офицеров, находил ободряющие слова. Разумеется, для солдат это было новое потрясение, но уже радостное, духоукрепляющее: «Чего же страшно, когда сам начальник дивизии к ним в гости пришёл».
