Однако, когда закрылась тяжелая дверь кабинета начальника школы, позеленевший от показательной порки кадровик злобно прошипел в лицо: «Ты меня еще попомнишь, Лазаренко».
Ну прошипел и прошипел. Мне ли офицеру-фронтовику бояться пустых угроз кадровых крыс. Тем более получил он поделом.
…А вскоре был выпуск в Высшей школе военной разведки и командировка в Буэнос-Айрес.
Сколько потом событий произошло за пять лет: Лазаренко вырос в звании, стал опытным оперативным офицером, его работу в Аргентине оценили достаточно высоко. Казалось бы, его ждут самые радужные перспективы. Возможно, именно так и случилось бы, да вот судьба преподнесла нежданный-негаданный «подарок».
После возвращения в Москву, Лазаренко, как и положено, явился в отдел кадров ГРУ. Открыл дверь кабинета начальника… В кресле сидел тот самый кадровик. Он тоже времени не терял, вырос в должности и теперь руководил кадрами не Высшей школы, а всего Главного управления.
Но делать нечего. Доложил: «Подполковник Лазаренко прибыл из заграничной командировки».
Кадровик словно не расслышал, выставил ухо:
— Как говоришь, фамилия?
— Подполковник Лазаренко.
— Помнишь меня?
— Так точно…
Ухмыльнулся злорадно:
— Теперь меня всю жизнь помнить будешь.
Так Александр Иванович оказался на Дальнем Востоке.
Командирское слово — кремень
Служил, как мы уже сказали, заместителем начальника разведки корпуса, потом начальником оперативного отделения дивизии. Служил хорошо, от службы не бегал. Прежде не видя в глаза парашюта, в совершенстве освоил воздушно-десантную подготовку, совершил 118 прыжков.
Командиром 98-й дивизии ВДВ в ту пору был полковник Михаил Сорокин, будущий генерал, командующий округом. Вызывает он однажды к себе начопера Лазаренко и говорит:
— Вот что, Александр Иванович, ты в войну батальоном командовал, а теперь полком командовать будешь.
— Каким, товарищ полковник? — спросил Лазаренко, холодея от собственной страшной догадки.
Дело в том, что в состав дивизии входил 217-й парашютно-десантный полк. «Это не полк, а исчадие ада», — горько шутили в штабе. Командиры там долго не задерживались, нарушения дисциплины сыпались как из рога изобилия.
Задав свой вопрос, Лазаренко еще надеялся на чудо. Хотелось верить, что из уст комдива он услышит название какого-либо другого полка. Но чуда не произошло.
— Александр Иванович, — укоризненно произнес комдив, — 217-м, конечно.
Лазаренко ответил «есть», развернулся и обреченно зашагал к двери.
— Погоди, — окликнул его Сорокин, встал из-за стола, подошел, протянул руку и мягко, совсем не по-военному сказал: — Ты моя последняя надежда, понимаешь?
Чего же тут непонятного. Лазаренко вернулся к себе в кабинет. Что ни говори, а подумать было о чем. Странную карьеру сделал он в последние годы: корпус — дивизия, теперь вот полк. Нормальные офицеры растут в обратном направлении, а он…
Стало быть такой он, дикорастущий в обратную сторону.
Однако долго грустить над превратностями судьбы не пришлось. Дело не ждало. И он, засучив рукава, взялся за работу.
Не стану утомлять читателя нудным описанием тяжелой рутинной работы командира полка и его офицеров. Скажу только — полк Лазаренко вытащил.
Два года на проверках 217-й получал круглые двойки, теперь впервые выполз на «удовлетворительно», а потом на «хорошо».
Нельзя сказать, что с приходом Лазаренко в полку не было проблем. Когда в подчинении почти две тысячи человек, проблемы всегда найдутся. Так однажды комполка и сам едва не угодил под суд. И все потому, что дал слово, а отступить от него не в правилах Лазаренко.
Однажды в части случилось ЧП. Да еще какое: обворовали полковой магазин. Залезли ночью и унесли сотню золотых часов — в ту пору вещей редких и дорогих.
Александр Иванович прикидывал и так и этак — кто вор? Сначала вычислил роту. Магазин был как раз за столовой. А ночью в столовой дежурил наряд из третьей роты.
Принесли список наряда. Командир думал, взвешивал, вычеркивал фамилии. Осталось всего несколько человек, и среди них прежде судимый рядовой Коломиец. Прямых улик, конечно, не было, но комполка нюхом чуял — это и есть вор.
Наутро Лазаренко выстроил полк, вышел перед строем.
— Товарищи солдаты и сержанты, я знаю того, кто украл часы. Он стоит сейчас в строю. Даю ему трое суток.
Командир выдержал паузу. Полк затаил дыхание.
— Сам придешь, — обратился он к вору, — под трибунал не отдам.
Сказать-то сказал, слово дал, а военная прокуратура тут как тут. Подумать только, этакое ЧП. Что им слово командирское, они уголовное дело завели и к Лазаренко с претензиями: вы перед строем говорили, что знаете имя того, кто украл часы? Говорил. Называйте вора. Не назову. Тогда мы привлечем вас к ответственности за укрывательство преступника.
Так закончился первый день. Вор не пришел. Не было его и на второй день, и на третий тоже. А Лазаренко прокуроры чуть не на дыбу поднимают, того и смотри в наручники закуют.
И все-таки солдат пришел, принес часы, признался. Комполка не ошибся — им оказался тот самый Коломиец.
А от прокурорского гнева спас Лазаренко командующий округом генерал-полковник Пеньковский. Он приехал в полк как раз в этот день. Приехал и спрашивает: «Как дела?»
— Да плохи, товарищ командующий.
— Что случилось?
Рассказал Александр Иванович все как на духу. Нахмурился командующий.
— Слово ты, конечно, зря давал… Но уж если дал — командирское слово — кремень. Назад ходу нет.
Пеньковский заулыбался, тряхнул головой.
— Силен ты однако, Александр Иванович. Ладно, с прокурором договорюсь, а то ведь неудобно как-то получается. Я тебе повышение хочу предложить, генеральскую должность, а у тебя на хвосте прокуратура висит…
Видя, как растерялся командир полка, командующий расхохотался:
— Ну ты даешь, Лазаренко. Как с прокурорами, так ты кремень, а как на генеральскую должность, так дар речи потерял. Пойдешь ко мне начальником разведки округа?
— Пойду, товарищ командующий.
— Вот это другое дело… Четко и ясно. В общем, жди приказа.
На том и расстались.
А вскоре в округ прилетел командующий ВДВ генерал Маргелов. Поднял 217-й полк по тревоге, приказал совершить марш, десантирование.
Полк показал себя лучшим образом. Маргелов остался доволен. А после подведения итогов вызвал к себе Лазаренко.
— Вот что, Александр Иванович, у меня начальник разведки ВДВ увольняется. Пойдешь ко мне в Москву?
