Раздумья Черчилля о греках и евреях продолжаются так: «Никакие другие два народа не оставили такого заметного следа в мире, как эти. Оба они продемонстрировали уникальную способность к выживанию, несмотря на бесконечные несчастья и страдания от внешних угнетателей, дополняемые их непрекращающимися внутренними распрями, конфликтами и потрясениями. На протяжении нескольких тысяч лет не наблюдается никакого изменения их характерных черт, или уменьшения остроты выпадающих на их долю испытаний, или их жизнеспособности. Они выживали несмотря на то, что весь мир был против них, и несмотря на все то, что они сами делали против самих себя, и каждый из них, совершенно по-разному, оставил нам наследие своего гения и мудрости. Никакие два других города не значили больше для развития человеческой цивилизации, чем Афины и Иерусалим. Их достижения в религии, философии и искусстве были главными маяками современной веры и культуры. После столетий иностранного правления и неописуемого бесконечного угнетения они остались живыми активными организмами и силами современного мира, продолжая при этом вести свои внутренние споры с нескончаемой энергией. Лично я всегда был на стороне обоих этих народов и верил в их непобедимую силу пережить внутренние конфликты и мировые потрясения, грозившие уничтожить их».
Глава двадцать пятая
Основание государства Израиль: событие в мировой истории
Действие британского мандата на управление Палестиной закончилось 14 мая 1948 года. В тот же день Давид Бен-Гурион провозгласил создание независимого Государства Израиль. Как Советский Союз, так и Соединенные Штаты сразу признали Израиль. Великобритания же отказалась сделать это. В течение нескольких часов после провозглашения независимости Израиля на его территорию вторглись пять арабских армий – из Ливана, Сирии, Трансиордании и Египта при поддержке иракских войск, чтобы положить быстрый конец новообразованному еврейскому государству. В числе этих войск был и Арабский легион. Набранный и обученный в Трансиордании, возглавляемый британскими офицерами, Арабский легион открыл артиллерийский огонь по еврейскому кварталу Старого города Иерусалима. Несколько сот евреев были убиты, прежде чем еврейский квартал был захвачен.
Обеспокоенный тем, что в организацию этого нападения арабов на евреев были вовлечены британские офицеры, Черчилль подготовил заявление для прессы, которое он намеревался передать «Би-би-си» и «Пресс ассошиейшн». «Поскольку сейчас не проводятся заседания парламента, – писал он, – я считаю необходимым отметить глубокое беспокойство, которое вызывает политика британского правительства в Палестине. Отказ от британского мандата был самым серьезным решением. Я никогда не считал возможным, чтобы при проведении этого решения в жизнь наше правительство не придерживалось принципа строжайшей беспристрастности в отношении к евреям и арабам. Но вместо этого получается, что Арабский легион под руководством сорока британских офицеров, оснащенный британским оружием и финансируемый на британские деньги, обстрелял еврейский квартал Иерусалима».
Черчилль указал, что открытие огня было «нарушением принципа беспристрастности, который мы по крайней мере должны были соблюдать». Статья третья договора о союзнических отношениях между Великобританией и Трансиорданией, «подписанного только в марте прошедшего 1948 года, предусматривает, что каждая из высоких договаривающихся сторон не будет предпринимать в отношении третьих государств шаги, не соответствующие целям союзнических отношений и способные создать трудности для другой стороны. Отказываясь от строгого соблюдения условий этой статьи, – писал Черчилль, – мы в значительной степени принимаем на себя ответственность за действия Арабского легиона».
26 мая Черчилль написал послу Соединенных Штатов в Лондоне Льюису Дугласу: «Я глубоко обеспокоен ситуацией, возникшей в Палестине, и политикой правительства Его Величества в целом, и предполагаю поднять этот вопрос в палате общин». Однако уже через два дня беспокойство Черчилля несколько смягчилось, когда он узнал, что все британские офицеры были отозваны из состава Арабского легиона еще до начала активных боевых действий в Иерусалиме. «Для любого правительства, кроме нынешнего, – едко прокомментировал он 28 мая, выступая на митинге в Перте в Шотландии, – было бы поразительным вовремя не заметить опасность для британских офицеров быть скомпрометированными подобным образом».
2 июня консервативной партией был устроен торжественный обед в честь Черчилля в отеле «Савой». Генри Ченнон, член парламента от партии консерваторов, отметил, что обстановка во время этого обеда была не то чтобы недружественной, но «прохладной», и объяснил это так: «Я думаю, что партия отрицательно воспринимала как его недавно опубликованную несмягчившуюся критику Мюнхенского соглашения 1938 года, так и приписываемые ему просионистские склонности». Разочарование самого Черчилля, вызванное невозможностью влиять на события на Ближнем Востоке с позиций представителя реальной власти, также было весьма значительным. «Я не думаю, что события приняли бы такой ход, – писал он 7 июня лорду Мелчетту, – если бы власть не ушла из моих рук в момент нашей общей победы. Тогда был бы шанс найти хорошее решение, а теперь я больше ничего не могу сделать». Когда его друг и соратник в период войны Брендан Бракен попросил его в очередной раз вмешаться в дебаты, Черчилль ответил: «Я не могу больше ничего сделать для Палестины. События должны идти своим чередом».
В сентябре 1948 года Черчилль проводил отпуск на юге Франции. Там он работал над своими военными мемуарами. Среди посетивших его был член парламента от партии консерваторов Роберт Бутби, твердый сторонник сионизма, написавший в «Таймс» протест по поводу обстрела Иерусалима Арабским легионом. Бутби вспоминал, что, когда разговор зашел о будущем палестинских евреев, сражавшихся тогда за свое выживание на поле боя, «я сказал, что они должны были с легкостью победить в Палестине и получить больше, чем они когда-либо ожидали». На это замечание Бутби Черчилль ответил: «Конечно, арабы им не противники. Люди из «Иргуна» – просто гангстеры. Но, поддерживая сионистов, наши лейбористы сначала поддержали их как победителей, а потом стали нападать на них». Черчилль также сказал Бутби, что тот был «совершенно прав, что послал письмо протеста в «Таймс».
В этом месте разговора зять Черчилля Кристофер Сомс сказал, что общественное мнение в Великобритании настроено «проарабски и антиеврейски». «Ерунда, – парировал Черчилль. – Я мог бы повернуть его в пользу евреев за десять минут. Мы обращались с ними постыдным образом. Нет, я никогда не прощу террористов из «Иргуна». Но мы никак не должны были запрещать еврейскую иммиграцию в Палестину перед самой войной». Далее Черчилль сказал, что он с неохотой соглашался встречаться с Х. Вейцманом во время войны, потому что считал Х. Вейцмана настолько очаровательным собеседником, что боялся потратить слишком много времени на разговоры с ним. «Вейцман приводит совсем другую причину этого», – сказал Бутби. «Какую же?» – спросил Черчилль. «Последний раз, когда я с ним виделся, – отвечал Бутби, – он сказал, что причиной, по которой вы не хотели с ним встречаться, было то, что он являлся для вас вашей «совестью». Черчилль в ответ на это промолчал.
