Черчилль указал, что девятнадцать стран уже признали Израиль, «а мы, у которых в Палестине и на Ближнем Востоке остается еще много интересов и обязанностей и которые играли решающую роль в течение столь многих лет в деле создания Государства Израиль, будем выглядеть до последней степени глупо, сохраняя что-то вроде продиктованного обидами бойкота этой страны». Великобритания, заявил он, должна «безотлагательно» послать своего дипломатического представителя в Тель-Авив.
Его предложение было проигнорировано. Эттли и Бевин не могли преодолеть горечь обиды, вызванную тем, что им показалось крайне унизительным то, как евреи вытеснили Великобританию из Палестины. Кроме того, британское правительство не желало обострять отношения с окружающими Израиль арабскими странами, дружба с которыми, а в случае Саудовской Аравии и нефть, всегда имели очень важное значение.
В начале 1949 года начались переговоры о перемирии между Израилем, Египтом, Иорданией и Ливаном. Но в это время все еще происходили спорадические столкновения, угрожавшие расширением конфликта. 7 января 1949 года израильская авиация сбила три «спитфайера» ВВС Великобритании, совершавших рекогносцировочный полет над израильским позициями вблизи границы с Египтом в районе Синайского полуострова. При этом один из британских пилотов был убит. Чтобы разрядить кризис, Эрнест Бевин приказал немедленно освободить оставшихся «нелегальных еврейских иммигрантов», все еще удерживавшихся британцами на Кипре. Во время срочных дебатов в парламенте 22 января Черчилль страстно выступил против «удивительно нерационального ведения дел в Палестине» – «нерационального в громадной степени».
Первая порция критики Черчилля сводилась к тому, что Великобритания до сих пор так и не признала Израиля спустя девять месяцев после провозглашения этого государства и его признания Соединенными Штатами и Советским Союзом, равно как и десятками других государств. «Признание de facto никогда не зависело от точного определения территориальных границ, – заявил он Бевину. – Есть несколько государств в Европе, территориальные границы которых окончательно не установлены. Одно из них, к примеру, Польша. Только с заключением всеобщей и окончательной мирной договоренности могут быть установлены окончательные послевоенные границы. Кто вообще станет спрашивать: «Как мы можем признать государство, пределы и границы которого не определены абсолютно точно?» Я лично удивлен, обнаружив, что достопочтенный господин Бевин придает этому такое значение».
Бевин сослался на ошибку, совершенную некоторыми странами, которые чересчур поспешили с признанием Индонезии. Черчилль согласился, что поспешное признание «было бы плохим прецедентом, но абсурдно сравнивать так называемую республику Индонезия с находящимся в Тель-Авиве правительством Государства Израиль с его эффективной организацией управления и победоносной армией».
Затем Черчилль обратил внимание Э. Бевина на необходимость строить политику на более длительную перспективу, а не только реагировать на события, происходившие в последние месяцы и годы. «Нравится ли это достопочтенному господину Бевину или нет, и нравится это нам или нет, но возникновение еврейского государства в Палестине является событием мирового значения, которое следует рассматривать с учетом его исторических перспектив. При этом речь идет о перспективе не в рамках жизни одного поколения или нынешнего столетия, а о перспективе в одну тысячу, две тысячи или даже три тысячи лет. Это – тот стандарт времени, который очень плохо согласуется с присущей нам постоянной стремительной сменой настроений и с тем переменчивым временем, в котором мы сейчас живем. Создание Израиля – это подлинное событие мировой истории. Тщетно даже пытаться сравнивать это с признанием или с претензиями на признание со стороны отдельных стран или коммунистических бандитов, с которыми мы сталкиваемся в Малайзии, или анархических сил, которые голландцы пытаются сдерживать в Индонезии».
Многие члены консервативной партии, включая и его самого, сказал Черчилль, «всегда имели в виду, что еврейский национальный очаг в Палестине может когда-нибудь развиться в суверенное еврейское государство». Когда же еврейский национальный очаг наконец обрел подобную форму, едко отметил Черчилль, «то именно Англия отказывается признать его, и, исходя из наших действий, нас начинают рассматривать как его злейших врагов. Все это вызвано не только умственной инерцией и отсутствием подлинного умения анализировать складывающееся положение дел, которым грешат члены британского правительства, но и также, боюсь, заметной склонностью проявлять пристрастия и предубеждения, которые явно демонстрирует наш министр иностранных дел».
Это было сильным выпадом в адрес Бевина. Когда послышались возгласы протеста со стороны некоторых парламентариев, Черчилль заявил: «У меня нет уверенности, что Бевин не испытывает предубеждений против евреев в Палестине».
Черчилль напомнил, что в мае 1948 года Бевин считал, что Арабская лига, основанная в Каире тремя годами ранее, «сильнее еврейского государства, и что именно она победит, если дело дойдет до сражения». Черчилль же придерживался иной точки зрения: «Я, конечно, чувствовал, что вид еврейских поселений, в которые вторгаются со всех сторон – из Сирии, Трансиордании и Египта, вторгаются со множеством танков и современного вооружения, представляет собой весьма устрашающее зрелище. Но я считал, что этот временный союз арабских государств распадется на части при первом же серьезном испытании. При этом я исходил из сделанной еще во время войны оценки степени боевых качеств и силы духа сионистской общины и возможной поддержки, которую она получит от сионистов во всем мире. Министр же иностранных дел оказался неправ. Он ошибался в фактах, ошибался в оценке настроений, ошибался в методах и ошибся в результатах, и нам очень жаль, что так случилось. Нам жаль министра, но еще больше нам жаль самих себя».
Черчилль заметил, что получилось так, что в мае 1948 года Великобритания фактически «обьединила против себя Соединенные Штаты, Советский Союз и сторонников сионизма во всем мире» без того, чтобы – и он хотел, чтобы «консервативные члены парламента осознали это», – «оказать хотя бы малейшую услугу арабским странам, перед которыми Великобритания имела очень серьезные обязательства». Он продолжал: «Мы получили незаслуженно малое и скудное вознаграждение за все, что мы создали и построили в Палестине благодаря нашей доброй воле и упорной работе в течение двадцати пяти лет. Сейчас же мы еще и потеряли дружбу евреев». Он с радостью прочитал недавнее заявление Х. Вейцмана, в котором тот «призывает к дружбе между новым израильским государством и западным миром. «Я думаю, что в этом заключается будущее и Израиля, и западного мира. Х. Вейцман был моим другом в течение многих лет. Его сын был убит на войне, сражаясь вместе с нами. Я верю, что влияние Х. Вейцмана вырастет еще больше и что мы сделаем все, что можно, для роста его влияния, не забывая при этом про другие наши обязательства, потому что мы обязаны сохранять верность нашим обязательствам в отношении других государств. Я надеюсь, что со временем в самом Израиле возникнет более точное понимание того долга благодарности, который сионизм должен испытывать по отношению к нашей стране».
