Спор железобетона с вишневым деревом для Олеши - только метафора, только пример, приводимый в доказательство.
Есенин говорит:
Как в смирительную рубашку,
Мы природу берем в бетон.
Есенину сначала жалко дерева, а потом уж действительность, которая уходит вместе с этим деревом. Он деревенский человек, этот художник.
Юрий Олеша не жалеет дерева. Он сажает его только для того, чтобы затеять спор.
В споре Юрий Олеша уступает охотно и быстро: он изменяет первоначальный проект железобетонного здания. Писатель округляет фасад и делает вид, что нашел подходящий для всех выход из положения.
Писатель изменяет проект, выгибает линию, сглаживает углы.
Он ищет приемлемого и достойного компромисса.
Но время идет, и оказывается, что компромисса мало. Нужна капитуляция, а не уступки.
И тогда Юрий Олеша начинает слегка, совсем немножко оправдывать человеческие слабости, отступление и готовность человека сдаться.
Иллюзорно и призрачно самостоятельное и независимое от писателя бытие его книги. Книга - это поступок писателя, такой же, как и всякий другой, как помощь нуждающемуся или как карманная кража, как поданная в беде рука или как содержание притона, и человек, который написал гнусную книгу, такой же мерзавец, как тот, который оболгал женщину или настрочил донос. Наши книги - это наши поступки, остановившиеся и застывшие в слове. Не может быть хорошего человека, совершающего плохие поступки, и поэтому путь к равенству "хороший художник - хороший человек" сложен, противоречив, часто непоследователен и неминуем.
Но бывают такие обстоятельства (и навстречу им бегут такие люди), когда выгибаются не только железобетонные гиганты, но даже непоколебимые в борьбе за святую истину писательские спины.
Бывают даже такие случаи.
В башкирской повести было написано "местная интеллигенция". Переводчица оказалась чрезвычайно образованной и относящейся с чувством глубокого уважения к национальным кадрам бывших окраин царской России. В связи с этими двумя обстоятельствами она перевела так: "локальные интеллектуалы".
Не все, однако, некоторые еще существующие в наших рядах отдельные представители предпочитают не сморкаться, а обходиться с помощью платка. Или вместо того, чтобы по-товарищески просто и прямо сказагь своему собрату: "Что ты пишешь, сукин сын?!" считают более правильным сказать: "Будем надеяться, что автор восполнит этот пробел..." Или превраща-ют местную интеллигенцию в локальных интеллектуалов. Это судьба робких, слабых и не очень значительных личностей, художнических натур, жалких сердец, людей испуганных и болезненных и умеющих договариваться с представителями администрации и со своей совестью.
Веселый и легкий, как весенний зонтик, Юрий Олеша прожил счастливую жизнь.
Иногда ему казалось, что жизнь его не так счастлива, как хотелось бы; но проходили полчаса, час и становилось совершенно ясно, что это лишь легкое облачко на сверкающем небосводе, и он, негромко напевая песенку, которая скоро будет написана и приобретет необыкновенную популярность в самых широких кругах интеллигенции: "Мы будем петь - и смеяться, как дети. Среди упорной борьбы и труда"1- или другую: "С песнями, борясь и побеждая..." - смотрел в окно на замечательные успехи в области приборостроения или осуществлял свои творческие замыслы.
1 См. В. Лебедев-Кумач. Не вполне понятно, почему именно в такие ответственные моменты, как "упорная борьба" и "труд", поэт настаивает на том, что мы обязательно "будем петь и смеяться, как дети".
Почему выпала ему такая улыбающаяся судьба?
На это может быть дан только один ответ.
Такая улыбающаяся судьба выпала ему, потому что у него никогда не было конфликта с окружающей действительностью.
И вот это нам особенно дорого и ценно в творчестве замечательного советского писателя Юрия Олеши.
И мы ценим в Юрии Олеше не то, что он был пьяница и лгунишка, не то, что он был позер и фат, невежественный человек и незначительный художник, а то, что он был настоящий, простой человек, писавший понятным советскому правительству языком.
Но все это, конечно, не давалось само собой. Преодолевая неимоверные трудности в процессе роста, писатель становился, наконец, подлинным реалистом.
Юрий Олеша прилагал много стараний, чтобы избежать ненужного конфликта с окружающей его действительностью. И он был совершенно прав, потому что это могло привести к очень тяжелым психологическим последствиям. Так как он был достаточно рассудительным человеком, умевшим учитывать печальный опыт других, то почти всегда избежать конфликта ему удавалось.
И в самом деле, часто он благополучно проскальзывал в таких обстоятельствах, когда практически это казалось совершенно нереальным.
Например, в эпоху, когда некоторые литературные администраторы полагали, что если на художника сесть верхом и пинать его сапогом в живот, то он начнет, наконец, отражать окружающую действительность, как следует.
Такое представление о взаимоотношениях художника и общества на строго научной основе было заложено в период творческой деятельности Российской ассоциации пролетарских писателей - РАПП.
Эта деятельность, часто вызывавшая в памяти эпизоды из эпохи татарского ига, а также из истории борьбы с альбигойской ересью, Юрию Олеше нравилась.
Он был добрым и отзывчивым человеком, и всегда избегал говорить что-нибудь нехорошее даже в таких случаях, когда это уже было можно.
Был даже такой случай: когда РАППу пришлось совсем туго, Юрий Олеша не пихнул ногой издыхающего льва, хотя на это уже имелось разрешение, а нашел в себе душевные силы и подлинное гражданское мужество воздать ему должное1 (с оговорками)2.
1 Дело в том, что концепция РАППа - она считалось в свое время нетленной - была до этого господствующей, а Юрий Олеша всегда одобрял такие концепции.
2 Оговорки возникали в связи с тем, что время, когда концепция РАППа считалась нетленной, кончилось.
Прислушайтесь, с каким достоинством и сдержанностью он говорит о людях, предавших мучениям всех писателей, у которых к тому времени еще сохранились силы отстаивать свою честь, независимость и правоту:
"Наш пленум проходит под знаком выяснения отношений между рапповцами и отдельными писателями. Каждый писатель выходит и говорит, как раппы его мучили. Меня раппы не мучили, и счета к ним я предъявить не могу. Наоборот, скажу я, что наиболее культурные статьи писались обо мне критиками-рапповцами"1.
1 Выступление Ю. Олеши на первом пленуме Оргкомитета Союза Советских писателей. В кн.: "Советская литература на новом этапе. Стенограмма первого пленума Оргкомитета Союза Советских писателей (29 октября - 3 ноября 1932)". М., 1933, с. 239. Документально засвидетель-ствовано, что раппы Олешу не мучили. Точно так же научно доказано, что они действительно писали о нем самые квалифицированные статьи и успешно защищали его от нападок. Особенно должен быть благодарен Ю. Олеша В. Ермилову, так квалифицированно и в отдельных случаях и самоотверженно защищавшего его от нападок. Вот как квалифицированно, а в отдельных случаях и самоотверженно защищал Ю. Олешу В. Ермилов:
