первых Олимпийских игр, прошедших в 776 году до н. э., – прославляет две вещи: природный талант и усердный труд. Совершенствование генома скажется на сочетании этих факторов, поскольку труд станет в меньшей степени влиять на вероятность победы. Следовательно, достижения атлетов будут уже не столь достойными похвалы и не столь вдохновляющими. Когда спортсмен добивается успеха, получая физические преимущества благодаря медицинскому вмешательству, его победа кажется нам не совсем честной.
Но аргумент о справедливости не идеален. Большинство успешных атлетов всегда составляли люди, которым повезло иметь бо́льшую, чем у остальных, генетическую предрасположенность к спорту. Усердная работа оказывает определенное влияние на результат, но все же полезно родиться с генами, которые дают человеку хорошие мышцы, кровь, координацию и другие врожденные преимущества.
Так, почти все чемпионы в беге имеют так называемую аллель R гена ACTN3. Она производит белок, который формирует быстросокращающиеся мышечные волокна, а также способствует укреплению сил и более быстрому восстановлению после мышечных травм [431]. Вполне возможно, что однажды появится способ внедрять этот вариант гена ACTN3 в ДНК ваших детей. Будет ли это несправедливо? И разве не несправедливо, что некоторые дети получают его естественным путем? Почему одно несправедливее другого?
Рост
Рассуждая о справедливости применения редактирования генома для улучшения физических характеристик, стоит обратить внимание на рост. Синдром IMAGe (сочетающий в себе внутриматочное ограничение роста, метафизарную дисплазию, гипоплазию надпочечников и половые аномалии) существенно ограничивает рост и вызывается мутацией гена CDKN1C. Стоит ли разрешить редактировать этот дефект, чтобы дети вырастали до среднего роста? Большинство из нас сочтет, что да.
Теперь давайте представим родителей невысокого роста. Стоит ли позволить им редактировать геном своих детей, чтобы их рост стал средним? Если нет, то как эти два случая отличаются с точки зрения морали?
Допустим, в геном можно внедрить изменение, которое добавит ребенку 20 сантиметров роста. Приемлемо ли будет применить его к мальчику, рост которого в ином случае не превысил бы одного метра пятидесяти сантиметров, чтобы в результате его рост стал средним? А если применить его к мальчику, рост которого в ином случае был бы средним, чтобы сделать его двухметровым гигантом?
Рассматривая эти вопросы, можно провести различие между “лечением” и “совершенствованием” генома. Чтобы определить, как “функционирует средний организм”, то есть каковы типичные показатели для роста, зрения, слуха, мышечной координации и так далее, можно прибегнуть к статистическому анализу. Значительное отклонение от среднего в меньшую сторону в таком случае будет считаться нарушением [432]. Применяя этот стандарт, мы, возможно, одобрим лечение ребенка, рост которого иначе не превысил бы полутора метров, но отбросим мысль об улучшении характеристик ребенка, рост которого без вмешательства был бы средним.
Размышляя над вопросом о росте, мы можем провести и другое важное различие – различие между абсолютным и позиционным совершенствованием генома. В первую категорию попадают изменения, которые дают человеку преимущество, даже если их получают все. Представьте, что существовал бы способ улучшить вашу память или сопротивляемость вирусным инфекциям. Это пошло бы вам на пользу, даже если бы улучшения затронули всех. Строго говоря, как показывает пандемия коронавируса, это пошло бы вам на пользу, особенно если бы улучшения затронули и других людей.
Но преимущества более высокого роста относятся к позиционным. Назовем это проблемой стояния на цыпочках. Вы стоите в центре зала, где полно людей. Чтобы разглядеть, что происходит вдалеке, вы встаете на цыпочки. Работает! Но затем все вокруг тоже встают на цыпочки и становятся на пять сантиметров выше. Теперь никто в зале, включая вас, не видит происходящего лучше, чем люди в первом ряду.
Допустим, я среднего роста. Если бы мне добавили 20 сантиметров, я стал бы значительно выше большинства людей, что могло бы пойти мне на пользу. Но если бы все, как и я, стали на 20 сантиметров выше, я бы ничего не выиграл. Такое улучшение не принесло бы пользы ни мне, ни обществу в целом, особенно если учесть, как близко нынче ставят кресла в самолетах. Гарантированное преимущество в таком случае получили бы только плотники, которые увеличивают дверные проемы. Таким образом, улучшенный рост – это позиционное преимущество, а улучшенная сопротивляемость вирусам – абсолютное [433].
Впрочем, это не дает ответа на вопрос, стоит ли нам разрешать совершенствование генома. Однако, пока мы разрабатываем набор принципов для решения моральных дилемм, это различие указывает, на что стоит обращать особое внимание: нужно отдавать предпочтение усовершенствованиям, идущим на пользу всему обществу, а не дающим позиционное преимущество конкретному человеку.
Сверхусовершенствования и трансгуманизм
Возможно, некоторые усовершенствования получат широкое общественное признание. Но что насчет сверхусовершенствований? Стоит ли нам даже задумываться о том, чтобы наделять людей характеристиками и способностями, которых никогда не было ни у одного человека? Гольфист Тайгер Вудс сделал лазерную операцию, чтобы острота его зрения стала выше единицы. Хотим ли мы, чтобы наши дети обладали суперзрением? А способностью видеть инфракрасное излучение или какой-нибудь новый цвет?
Не исключено, что настанет день, когда DARPA, исследовательское агентство Пентагона, захочет создать суперсолдат, способных видеть в темноте. Там могут придумать и другое усовершенствование, чтобы сделать клетки человека более устойчивыми к радиации на случай ядерного удара. И это не праздные слова. DARPA уже запустило соответствующий проект в партнерстве с лабораторией Даудны и рассчитывает выяснить, как создавать генетически усовершенствованных солдат.
Если разрешить сверхусовершенствования, это может привести к тому, что дети станут до странности напоминать айфоны: раз в несколько лет будет появляться их новая версия с улучшенными характеристиками и приложениями. Будут ли дети, взрослея, чувствовать, что устаревают? Что в их глазах нет классных тройных линз, которыми снабжены более новые версии детей? К счастью, такими вопросами мы задаемся из любопытства, а не желая получить серьезный ответ. Решать предстоит нашим внукам.
Психические заболевания
Проект “Геном человека” завершился двадцать лет назад, но нам по-прежнему непонятно, как именно генетический профиль влияет на психику человека. И все же рано или поздно мы, возможно, сумеем выделить гены, с которыми связана предрасположенность к шизофрении, биполярному расстройству, тяжелой депрессии и другим психическим болезням.
Тогда нам придется решать, позволять ли родителям удалять соответствующие гены из генома своих детей. А может, и вовсе поощрять такое редактирование? Представим, что мы вернулись в прошлое. Если бы можно было отредактировать некоторые генетические факторы, которые наделили сына Джеймса Уотсона, Руфуса, предрасположенностью к шизофрении, полезно ли было бы избавиться от них? Стоило ли бы нам позволить его родителям принять такое решение?
Уотсон дает ответ сразу. “Разумеется, мы должны прибегать к терапии зародышевой линии, чтобы избавляться от
