За четыре года, минувшие после похорон Карин Бергман, Вероника заработала анорексию, и комментарий Бергмана вызвал у нее лишь раздражение. Она не хотела быть женщиной, тем более сексапильной, как говорит дядя. Но позднее, сообразив, что он фактически имел в виду, она досадовать перестала. Бергман не сказал “До чего ты худая” или “Тебе надо как следует питаться” и не твердил, что она уничтожила ту женщину, какую он видел на похоронах, он имел в виду, что Вероника спрятала ее в себе. А значит, где-то внутри она существует. Именно это он и разглядел в ее “сексапильных голубых глазах”. Вероника поняла, что дядя отметил скорее ее стремление к контролю, что она повернула этот контроль против себя самой и что за всем этим стояла та же железная воля, как у его матери.
Вероника и Ингмар Бергман разделяли здоровое увлечение противоположным полом. Как и великий режиссер, она переходила от одного романа к другому, с последующими беременностями. Когда однажды утром ее отец Пол нашел ее в постели с парнем сестры, он гонял ее по гостиной и кричал: You're just like your bloody uncle![32]
Став старше, она поняла, что, по сути, любовь к мужчинам – это постоянные поиски вдохновения. Как и дядя, она человек творческий, движимый страстью. Восторг становится в искусстве настоящей движущей силой, и его легко спутать с любовью; в случае Вероники и Ингмара Бергмана – с величайшей любовью. Когда партнер затем говорит какую-нибудь глупость или делает что-нибудь им не по вкусу, они знают, что с этой минуты развод лишь вопрос времени.
Бывший муж Кэби Ларетай, дирижер Гуннар Стэрн, женился на оперной певице Берит Фруди. Ему не терпелось, она была молода и очаровательна.
Познакомились они в Городском театре Евле в сентябре 1957-го. Фруди играла небольшую роль в одной из постановок Упсальского городского театра, и как-то раз во время гастролей в Евле Стэрн репетировал в фойе со своим оркестром. Фруди попросила у дирижера разрешения спеть для него на пробу, и, послушав ее, он воскликнул: “Поздравляю! У вас есть все, на будущий год непременно включу вас в концерт”. Но затем, встретив Фруди в поезде на перегоне между Стокгольмом и Евле, он ее не узнал. Как и годом позже на генеральной репетиции в Оркестровом обществе Стокгольма. Не узнавал, и всё.
Казалось бы, странно. Несколькими годами раньше Берит Фруди исполнила главную роль в фильме “Девушка без имени”, в котором, в частности, снимались также Альф Челлин и Стиг Йеррель, причем, как писал один из еженедельников, ее игра основывалась на чисто физической выразительности, напоминавшей Ярла Кулле в женском варианте. В 1959 году, когда она получила в Мальмёском городском театре роль Кармен, “Векку-Журнален” поместил ее фото на обложке. Один из рецензентов восхищался ее сценическим обликом:
Стройное девичье тело, пластика которого выдает зрелую сексуальность и изрядный эротический опыт. Курносая экзотическая девчонка с блестящими черными волосами и соблазнительной белозубой улыбкой. Опасная самочка, насквозь испорченная, но с закаленной гордыней.
Так или иначе, Фруди получила обещанный Стэрном концерт и после в глубине души сожалела, что он женат. Однако она произвела впечатление на дирижера, и меж тем как Кэби Ларетай все больше увлекалась Ингмаром Бергманом, Стэрн увлекся Фруди. Первую ночь они провели в квартире для ночевок, которой совместно владели Бергман и Ларетай. В гадеробе висели красивые платья пианистки. Фруди подумала, что есть много способов провести ночь с Ингмаром Бергманом и вот этот – один из самых необычных. Она даже сомневалась, что они сменили белье на постели, в которой она сейчас лежала с дирижером.
Стэрн хотел немедля съехаться с Фруди. Она понимала, что для него это способ утешиться после потери жены. Фруди стала третьей женой дирижера, и он еще в начале их романа предупредил, что обыкновенно его брак длится десять лет.
В первый год он показал ей все узкопленочные фильмы о себе и Ларетай. А если покупал ей украшения, то как раз такие, что подошли бы пианистке. Фруди сделала вывод, что Стэрн хотел сделать из нее точную копию бывшей жены. “Гуннар не мог вновь жить в чьей-то тени, как было с Кэби”, – говорит Фруди. Она понимала и что ему нужен кто-то, кто позаботится о его дочери, опеки над которой он хотел добиться и в итоге добился.
Обе пары начали общаться, ради дочери, Линды. Когда Фруди и Стэрн приехали в гости на юрсхольмскую виллу, им устроили экскурсию по дому. Пока бывшая жена водила Стэрна по комнатам, Бергман показал Фруди свою спальню, где он развесил несколько декоративных мобилей. Фруди вспоминает, что эти мобили – он называл их “своими демонами” – оставляли впечатление редкостной гармонии. Фруди понимала, что у хозяев есть повод иметь раздельные спальни. Оба они испытывали трудности со сном, оба превыше всего ценили артистизм, в том числе и превыше совместной жизни, к тому же Бергман страдал неуверенностью и страхом перед интимностью. “Он не хотел подпускать людей слишком близко”.
Фруди и Бергман обнаружили, что во многом схожи – юмором и особенно темпераментом. И как бы по молчаливому уговору позволили своим партнерам играть затем первую скрипку в разговоре. Уселись на диван, словно благовоспитанные дети, и с легким любопытством ждали, как Стэрн и Ларетай, бывшие супруги, справятся с неординарной ситуацией, сидя в креслах друг против друга.
Кэби Ларетай, дочь дипломата, всегда искавшая надлежащей гармонии и решительно действовавшая в любых обстоятельствах, и гибкий, уступчивый Стэрн, прошедший ее выучку. Темой разговора они выбрали музыку, общую страсть.
“Мы с Ингмаром слушали этих двух гигантов красноречия и сами не очень-то много говорили”, – вспоминает Фруди.
Позднее, когда гости собрались домой, Фруди и Бергман на минутку задержались на лестнице, а Ларетай и Стэрн прошли вперед. Бергман проводил их взглядом. “На редкость романтическая пара”, – сказал он без малейшей иронии. Они с Фруди были единодушны в том, что их партнеры – очень красивые люди, овеянные музыкой.
Сходства привели к тому, что между Бергманом и Фруди не возникло даже намека на эротическую искру. Они были скорее как брат и сестра. Потому-то никогда и не могли работать вместе, во всяком случае в кино, поскольку как бы нейтрализовали друг друга. Вместе они чувствовали себя защищенными, между ними недоставало напряженности.
В свою очередь Бергман и Ларетай ходили в гости к Стэрну и Фруди. Как-то раз хозяйка приготовила восхитительный ossobuco, но Бергман к телятине под белым вином не притронулся. Зато уничтожил огромное количество десерта – безе со сбитыми сливками и шоколадным соусом. Что полезнее для его капризного желудка, можно поспорить.
