На даче остались Ворошилов и Каганович. Берия, Маленков, Хрущев и Булганин, договорившись о дежурстве, уехали, отдав последние распоряжения. Больше других усердствовал Берия; он давал указания врачам, охране, прислуге… Лаврентий Павлович перед отъездом отвел в сторону Лукомского и спросил о дальнейшем течении болезни и состоянии вождя в будущем.
— Скорее всего, после обильного кровоизлияния вряд ли товарищ Сталин сможет вернуться к делам. Речь идет о жизни.
— Он не сможет руководить? — спросил Берия.
— Маловероятно. Чаще больные с таким диагнозом, — Лукомский умолк, отвел глаза в сторону, как только заметил боковым зрением ледяной взгляд Берия, — остаются малоподвижными. Не исключен и летальный исход.
— Где же наша медицина? — сокрушался Хрущев. — Академики, ученые, передовая в мире медицинская наука? Где? — Хрущев искренне жалел вождя.
Дежурили попарно: Ворошилов — Каганович, Берия — Маленков, Хрущев — Булганин. Врачи делали уколы Сталину, применяли для уменьшения кровяного давления (вождь страдал гипертонией) пиявки, отвечая на вопросы, пожимали плечами, понимая, что спасти жизнь умирающего почти невозможно — кровоизлияние в мозг подавляет прежде всего дыхание: больному человеку не хватает кислорода, он часто дышит, растут нагрузки на сердце…
Временами наступало короткое улучшение; Сталин открывал глаза, подолгу рассматривал незнакомых ему врачей (Виноградов и другие сидели в тюрьме), что-то пытался говорить, поднимал левую руку, давая какие-то знаки, но тут же опускал ее. Болезнь прогрессировала, и надежды на выздоровление уменьшались с каждым часом.
2 марта Маленков вызвал на дачу дочь Сталина Светлану и сына Василия. «Было тихо, как в храме, — вспоминала впоследствии Светлана. — Никто не говорил о посторонних вещах… Только один человек вел себя почти неприлично — это был Берия. Он был возбужден до крайности, лицо его, и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его страстей. А страсти его были — честолюбие, жестокость, хитрость, власть, власть… Он так старался, в этот ответственный момент, как бы не перехитрить и как бы не недохитрить! Он подходил к постели отца и подолгу всматривался в лицо больного, — отец иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без сознания. Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуманенные глаза; он желал и тут быть «самым верным, самым преданным» — каковым он изо всех сил старался казаться отцу и в чем, к сожалению, слишком долго преуспевал…»[21]
Василий к этому времени был снят с поста командующего ВВС Московского военного округа и числился слушателем Академии Генерального штаба имени К. Е. Ворошилова. Баловень судьбы в звании генерал-лейтенанта к этому времени был больным человеком — алкоголизм медленно разрушал его некрепкий организм, а снятие с должности усугубляло его физическое и моральное состояние. Василий не страдал скромностью, а льстецы и подхалимы, стремясь придвинуться к его отцу, делали все, чтобы у молодого в предвоенные годы летчика сложился комплекс вседозволенности. Ему досрочно присваивали воинские звания; его, старшего лейтенанта, назначали на должность полковника, инспектором ВВС. В войну он летал, наглухо прикрытый опытными ведомыми от гитлеровских пилотов, командовал полком, дивизией; постепенно портился его характер.
Самоуправство, буйная натура, некритичное к себе отношение делали свое дело: росли капризность, упрямство, желание творить все, что хочет левая нога. Попойки и охота стали для Василия обыденным занятием — никто по-настоящему ему не возражал, не требовал с молодого, не имеющего достаточного опыта, заносчивого и высокомерного командира дивизии должного поведения, а часто, наоборот, ему потакали, способствовали растущим у Василия купеческим замашкам. Подхалимы все чаще вписывали в приказы Верховного Главнокомандующего звание и фамилию: «Полковник В. И. Сталин». В день рождения командира дивизии, по указанию А. И. Микояна, на фронт был прислан Ли-2 с грузом фруктов, вин, водки, коньяков…
Однажды после сильного возлияния Василий приказал принести толовые шашки и направился «на рыбалку». Взрыв произошел рядом. Василий лишился фаланг двух пальцев. О «рыбалке» узнал Берия и поспешил доложить Верховному, предложив за «низкую дисциплину и нетребовательность» снять с должности командующего воздушной армией известного в стране и мире летчика, генерал-лейтенанта авиации Михаила Громова. Верховный защитил командарма, вызвал на провод сына и отматерил его. На какое-то время Василий притих.
В 1947 году Василия Сталина назначили командующим ВВС Московского округа. На обложках журналов запестрели фотографии моложавого генерал-лейтенанта авиации за штурвалом флагманского бомбардировщика, идущего во главе армады самолетов над Красной площадью во время парадов 7 ноября и 1 мая. Нельзя сказать, что в его жизни и службе были сплошные недостатки и промахи. Отнюдь! Ему удавалось неплохо решать сложные задачи боевой подготовки авиации. Если другим округам приходилось «добывать» и «выколачивать» дополнительные сотни тонн авиационного топлива, авиадвигатели, запасные агрегаты, оборудование, то ВВС Московского округа не испытывали никаких ограничений.
Василий завел конюшню, увлеченно меценатствовал хоккею и футболу, строил плавательный бассейн в пятидесяти метрах от Ленинградского шоссе, на летном поле Центрального аэродрома. Его увлечения не ограничивались спортом: он увлекся пловчихой Капитолиной В., красивой, обаятельной спортсменкой.
Подвыпивший Василий поздним вечером провожал Капитолину на перроне Ленинградского вокзала в Москве, умолял остаться до завтра, но дисциплинированная пловчиха ехала в Ленинград на соревнования и потому остаться в столице не могла. Поезд тронулся. Какое-то время Василий шел рядом с вагоном, махал Капитолине рукой, снятой фуражкой, посылал воздушные поцелуи…
Поезд подходил к перрону Московского вокзала в Ленинграде. Капитолина приготовилась к выходу, изредка посматривая в окно. От сильного торможения вагон качнуло, и она едва удержалась, схватилась за ручку двери. Шагнула в тамбур, кивнула проводнице и… увидела стоявшего на перроне с букетом ослепительно-белых хризантем в руках Василия.
— Ты откуда взялся? С неба свалился?
— Угадала! С неба. Прилетел на Ли-2, — спокойно ответил Василий.
— Зачем?
— Чтобы встретить тебя…
Сталину докладывали о неправильном поведении сына, и вождь не раз «снимал стружку» с него, кричал, требовал обещаний и заверений, но Василия хватало ненадолго. Он стал нетерпим к упрекам и замечаниям, груб и заносчив по отношению к подчиненным, «залез» в государственный карман, безмерно награждая отличившихся футболистов и хоккеистов, допустил рукоприкладство. С Василием не раз встречался министр Вооруженных Сил маршал Николай Булганин.
