— Какие вдумчивые глаза, — порадовался Сталин, глядя на внука. — Умный мальчик.
Радовалась и Светлана, она давно не видела отца таким радостно-спокойным, не зная еще, что ее сын, так понравившийся деду, скоро изберет профессию врача; смотрела на свою Катю и на деда, притянувшего внучку к себе и усадившего на колени, — он любил ее отца — Юрия Жданова.
Прощаясь, Сталин сунул Светлане пачку денег: он делал теперь это каждый раз после того, как в 1947 году было отменено бесплатное содержание семей членов Политбюро. Долго прощался на улице, смотрел вслед отъезжающей машине.
Светлана вспомнила, как в такой же зимний день, еще ребенком, она сидела на коленях у матери, как ласкал ее Алеша Сванидзе — брат первой жены Сталина, как в доме собирались многочисленные родственники Аллилуевых и Сванидзе. Никто, почти никто не умер своей смертью: после смерти Н. С. Аллилуевой почти все родственники были расстреляны или сосланы, где и окончилась их жизнь. «Они слишком много знали», — скажет позднее Сталин.
Потом долгие годы экономкой в семье Сталина служила двоюродная сестра жены Берия майор госбезопасности Александра Николаевна Накашидзе, ухаживающая за детьми, помогавшая им готовить уроки, следившая за каждым их шагом…
Светлана рыдала, обливаясь слезами, касалась похолодевших рук отца, тянулась к нему, пока ее не оттянули и не посадили в кресло; услышала крик Василия: «Они убили отца! Убили!» Василий хотел еще что-то сказать, но тут же по знаку Берия двое дюжих молодцов подхватили его под руки, вывели на улицу, впихнули в стоявшую у подъезда машину…
Вслед за криком Василия донеслись завывания из открытой двери комнаты — там сидели медицинская сестра, делавшая Сталину уколы, и Валентина Васильевна; обхватив головы руками, обе женщины выли по-деревенски, покачиваясь из стороны в сторону: «На кого ты нас, отец родной, оставил, батюшка ты наш!..»
Первым с возгласом «Тиран мертв!» покинул комнату умершего Берия.
— Хрусталев, машину! — крикнул он и, переговорив на ходу с Маленковым, сел в лимузин. Машина резко рванула с места и исчезла среди деревьев.
За Берия выехал степенный Георгий Маленков, отдав на ходу указания одному из сопровождавших его помощников.
Глядя на отъезжающих, Микоян сказал Хрущеву:
— Смотри, Никита, Берия поехал власть брать!
— Ты прав, Анастас. Пока эта сволочь на свободе, никто из нас не может чувствовать себя спокойно.
Слова Анастаса Ивановича о власти задержались в сознании Хрущева, и он, сев в машину, всю дорогу думал о том, как избежать того страшного и трагического момента, когда Берия будет брать власть…
«Я увидел Лаврентия Павловича пятого марта во второй половине дня. Он приехал из Кунцева и тут же позвонил В. Деканозову. Поздно вечером собранные по тревоге работники выехали в Тбилиси. Большая группа из Москвы после прибытия в Грузию тут же провела ночную операцию: из 11 членов бюро ЦК КП Грузии было арестовано 8 человек; аресты велись несколько дней — все, кто по решению Сталина после «мингрельского дела» был поставлен на руководящие должности, были освобождены от обязанностей и арестованы. Из тюрем освобождались ставленники Берия…
Из Тбилиси Деканозов звонил два раза в день, я принимал его донесения, записывал в особую тетрадь и при первом же появлении Лаврентия Павловича докладывал ему. О том, что в Кремле приняты новые решения, я узнал поздним вечером: МВД и МГБ объединялись; министром, по предложению Маленкова, утвержден Лаврентий Павлович, а сам Маленков стал председателем Совета Министров СССР. Возвращен в Москву Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, к которому, вопреки желаниям моего шефа, я испытывал искреннее уважение. В состав Президиума ЦК по предложению Берия введен М. Багиров. Во главе Президиума Верховного Совета СССР стал любимый народом, прославленный герой Гражданской войны Климент Ефремович Ворошилов. Это сообщение вызвало у людей хоть небольшие, но надежды. Народ привык к единоличному правлению Сталина, и теперь, когда вождя не стало, люди искренне паниковали — как же без генералиссимуса, без отца народов, без испытанного в труде и боях Иосифа Виссарионовича… Из окон автомобиля я видел на улицах Москвы плачущих людей, среди которых, выделяясь защитным цветом кителей, брюк, шинелей, не скрывая горечи утраты, рыдали фронтовики.
Лаврентий Павлович метался из министерства в Кремль, оттуда на ближнюю дачу, возвращался в Москву. Я давно не видел его таким активным; он стал энергичным и раскованным, твердо отдавал распоряжения и поручения. Ночью он созвал группу сотрудников и приказал им срочно подготовить проект указа об амнистии. Практически все, кроме убийц-рецидивистов и политических заключенных, освобождались из тюрем и лагерей. Я видел справку, подготовленную Главным управлением лагерей — ГУЛАГом: из 2 562 402 заключенных освобождалось 1 181 264, в том числе грабители, насильники, воры, мошенники.
Лаврентий Павлович срочно меняет начальников системы МВД — назначает тех, кого хорошо знал, убирая честных, но незнакомых ему людей. Чистка продолжалась несколько недель, и в первую очередь в районе Москвы и Московской области. Выпущенные на свободу мошенники и воры принялись грабить, убивать, насиловать — в городах резко ухудшилась оперативная обстановка. Об этом узнали члены Президиума ЦК КПСС. Маленков потребовал от МВД принятия срочных мер.
И вот тогда-то Лаврентий Павлович принял решение стянуть к Москве еще несколько соединений и частей МВД для борьбы с преступниками и хулиганами. Теперь в его руках была сосредоточена огромная сила, намного превосходящая возможности дислоцированных в Москве двух дивизий Министерства Вооруженных Сил.
Для подготовки смены руководителей в республиках и областях на места выехали близкие и верные Берия заместители министра, начальники управлений, отделов — его надежные помощники. Инструктажи были короткие: готовить людей из числа приближенных к МВД, избавляясь от опытных, снискавших у людей уважение и высокий авторитет. Так, отъезжающему в Белоруссию заместителю министра Богдану Кобулову Берия дал установку: «Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Патоличева заменить на Зимянина».
С приходом в 1950 году в республику Н. Патоличева, не позволявшего вмешиваться в расстановку кадров начальству ведомства Берия, в Белоруссии аресты и репрессии пошли на убыль, что вызвало гнев неуправляемого, поддерживаемого Берия, грубого и жестокого Цанавы. В Москву один за другим следуют доносы Цанавы на Патоличева. Активно готовится «дело Патоличева». Нужны показания самого Патоличева. С санкции Берия Цанава решил арестовать Патоличева, допросить «с пристрастием» и доложить Сталину об очередном «враге народа».
