Что касается Листьева, то у него была Volvo, а позднее Mazda.
VII.XI. Влад, Владик, Владислав. Три жены, две гильзы, одна жизнь. Кода
Владислава Листьева стандартно сравнивают с убитыми коллегами-журналистами. Убитыми как до, так и после 1 марта 1995 года. Не вполне логично, по-моему. И полагаю, речь даже не о том, что, в отличие, допустим, от корреспондента «МК» Дмитрия Холодова или обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской, Владислав Листьев, ведущий мегапередачи «Взгляд», был всесоюзно известен задолго до своей трагической гибели, а не прославился после смерти.
Здесь в полный рост встает вопрос: адекватна ли установка «О мертвых либо хорошо, либо ничего»? Лицемерие — последнее прибежище добродетели, эту максиму никто не отменял. Тем не менее спрос рождает предложение. Поклонники и завистники, фанаты и недоброжелатели — все желают знать не только детали жизни, но и подробности смерти.
При этом в массе своей досужие потребители информации ханжески отказывают своим кумирам в праве быть людьми. В том смысле, что не желают признавать, что звездам отнюдь не чужды человеческие слабости и пороки. Что они не святые. Любят, как и большинство человеков, вкусное, запретное, вредное. Доминирует мещанский тезис «Сделайте нам красиво!».
А за какие такие заслуги? Почему надо потребительские капризы ублажать? Сегодня послушно гламуризировать наркотически-порочный стандарт истеблишмента (не только российского, глобального), чтобы удовлетворить зрителя/читателя. А завтра, пожалуй, и даровать Жизнь Вечную? Просто на основании соблюдения Великого поста? В 1910 году питерский пиит Саша Черный риторически вопрошал сограждан:
Бессмертье? Вам, двуногие кроты,
Не стоящие дня земного срока?
Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты
Того же захотят, обидевшись глубоко.
Мещане с крылышками! Пряники и рай!
Полвека жрали — ив награду вечность…
Торг не дурен. «Помилуй и подай!»
Подай рабам патент на бесконечность.
Правда ли или глупые домыслы, что из-за погони за вечной молодостью, злоупотребляя пресловутыми стволовыми клетками, умерла красавица Анна Самохина? Как до нее Любовь Полищук, Олег Янковский и Александр Абдулов?
Про последних двух поведал на страницах массового глянца их коллега Марк Рудинштейн. О своей задумке написать мемуары и откровенно поведать о веселых нравах нашей заслуженной богемы Марк рассказал мне осенью 2009 года. Его тезис: зрители должны знать не парадную, но истинную суть кумиров. Мои аргументы в той дискуссии: тусовка и без этих разоблачений осведомлена, что Александр Гаврилыч на своих знаменитых «Задворках» собирал средства не на восстановление церкви, а на казино и девушек, ну а, допустим, Олег Иваныч неравнодушен был к молоденьким журналисткам, однако нужны ли все эти пикантные подробности «электорату»?
Я и сейчас считаю, что вам, дорогие читатели, нет нужды знать, почему Оксана Фандера ночевала в номере Сергея Лисовского, а не со своим супругом. Тем более что сам факт незначим. Существенна трактовка. И каждый судит в меру своей испорченности. Кто-то, судя, повторюсь, по себе исключительно, — делает вывод, что сие доказывает циничный адюльтер. А кто-то, надеюсь, вполне может предположить, что актриса, повздорив с благоверным, просто нашла приют в просторных апартаментах. Свечку никто не держал.
Вопрос: говорить или нет? В свое время и Надежду Мандельштам, и Андрея Кончаловского подвергли остракизму за мемуаразмы (последнего — за то, что тщательно отрисовал свои романтические экзерсисы).
Цитата из Владимира Мукусева: «С сентября 1990 года мы поняли, что нам стало тесно в рамках „Взгляда“. Так родилась идея „ВПОа“. Правда, я сначала назвал ее творческим объединением „Пятница“. Но пока я занимался разработкой его концепции, некоторые члены нашей команды за моей спиной стали заниматься совершенно иными делами. При участии того же Влада вдруг появилась какая-то „Шоу-биржа“, когда за совершенно конкретный черный „нал“ наши музыкальные редакторы давали во „Взгляде“ объявления о предстоящих гастролях рок-музыкантов. В результате время неподкупных „взглядовских“ небожителей прошло… Передача, которую не удалось запретить, стала разваливаться изнутри».
Зачем я взялся за эту книгу? Мне надоело читать абсурдные тексты, которые в ту или иную крайность мифологизируют проект «Взгляд» и Владислава Листьева. Одни числят «взглядовцев» «ночными гаденышами», разрушившими великую страну, другие — романтичными super-героями, коим чуждо все человеческое, полубогами с ТВ-Олимпа. Александр Иванович Кондрашов, редактор отдела «ТелевЕдение» «Литературной газеты», с коим я, увы, не имею чести быть знакомым, написал про первую из «взглядовских» книг («Битлы перестройки»): «Ваша книга — тот редчайший повод-случай среди телекниг, которым нельзя было не воспользоваться. Хвалить всегда трудно, но тут я с удовольствием и легко это делал. Вы недооцениваете свою книгу, возможно, потому, что она не только авторская, но и соавторская. Но подбор и композиция соавторских текстов — абсолютно авторские. Еще раз поздравляю. Первое, что вдохновляет: произведение пропитано любовью. К тем людям, которые друг друга не любили. Но каждый из которых был-есть достоин любви. И ненависти. И зависти, иногда и презрения. И скорби. Книга прошита страстным желанием рассказать правду. Крайне субъективна, а получилась объективной. Каждый найдет в ее многих слоях свой „взгляд“. Скрытые слезы ностальгии, надежду, неприятие, осмысление феномена эпохи гласности. Она о „Взгляде“, о „ВПОе“, о смерти Влада, о возможности возрождения „Взгляда“, о тех, кто программу замышлял, готовил, делал, запрещал. О людях, которыми пользовались и которые пользовались. К тем из ее героев, к которым я хорошо относился, хуже относиться не стал, к кому плохо — стал относиться несколько лучше. То есть с пониманием. Это удивительное достижение автора. В оборот вернулось много неизвестных или забытых фактов. Взгляд“ стал одним из орудий развала СССР — и эта тема не обойдена в книге. Еоворится о КЕБ как об „авторе проекта“, меньше — о члене горбачевского Политбюро Александре Николаевиче Яковлеве, который в своих воспоминаниях о борьбе с коммунизмом писал крайне откровенно. Большие дяди рулили, а тут наивные репортеры-романтики вроде Политковского жизнью рискуют, чтобы правду донести до зрителя. И о деньгах, которые изнутри разрушили „Взгляд“ раньше, чем пал СССР. Много нелицеприятного. Но больше всего, повторяю, в книге любви. Ненависть изживается. Об убитом Владе Листьеве, об умершем Андрее Разбаше, об их вдове. Хочется, чтобы эту книжку прочитали. В первую очередь журналисты. Молодые. Чтобы у них не было иллюзий по поводу истории „Взгляда“. Чтобы иллюзии, касающиеся профессионализма, честности, любви и верности, держались как можно дольше».
